- Какой фотографии? - похоже, старик действительно всё забыл и не понимал о чем речь, пока, вдруг, его лицо не расплылось в широкой улыбке. - Попались?
Ребята, хоть и оценили шутку, всё равно недовольно посмотрели на него, явно давая понять, что с фокусами пора завязывать.
Некоторое время барахольщик изучал изображение, будто предаваясь связанным с ним воспоминаниям, а потом заговорил каким-то странным, молодым голосом, словно ему не было и 20-ти лет:
- Все фотографии на лотке сделаны мной, но эта... - Старик перевернул рамку. - Странно... По правде говоря, я не многое могу рассказать о ней, но кое-что мне известно. Она должна быть сделана в начале XX века. Позади, - описывал он девушку на снимке, тыкая в него пальцем, - там, снизу, стоит опора. В те времена, таким штативом пользовались для удержания тела в горизонтальном положении. Это не простой снимок - это Post Mortem - посмертная фотография усопшего, - закончил продавец.
Ребята переглянулись. Виам молчал. Его лицо выглядело озадаченным. Олла почувствовала, как чем-то неприятным повеяло от последней, произнесенной стариком фразы. Её даже слегка передернуло, словно она находилась в теплой открытой воде и опустила ноги вниз, вдруг ощутив ледяное течение.
Девушка не обратила столько внимания на звучание молодого голоса, сколько на словосочетание, которое употребил старьевщик, говоря о фотографии, ведь выражения «должно быть» и «должна быть» - несли в себе абсолютно разный смысл и, что важнее, обозначали разное время. Если первое говорило о предположении и свершившемся факте, то второе - о будущем действии.
- Вы сказали «должна быть», как-будто она ещё не сделана... вы нарочно так выразились? - озаботилась Олла.
- Может быть, да, - сказал старик прежним голосом с хрипотцой. - А, может быть, нет, - произнес он же, но голосом молодым.
- Так «да» или «нет»? - настаивала девушка.
- Или, - хором сказали голоса.
Олла сглотнула слюну. Ей почему-то хотелось думать, что старик этот - заядлый фокусник, и он попросту их разыгрывает, однако, её мозг считал иначе. Она уже не могла остановить свои мысли, которые сами по себе начали увязывать факты с догадками и плести логические цепочки, ведущие её прямиком к невероятным заключениям. От всего этого стыла кровь.
Ей стало не по себе, а после - просто жутко, когда, старик, не отрывая глаз от фотокарточки, вдруг, сказал:
- Надо же, какая красивая. И так похожа на тебя, дочка.
- Даже не знаю, что и сказать... спасибо, - с иронией отреагировала Олла и криво улыбнулась.
Виам, между тем, рассматривал остальные фотографии, лежавшие на столе. Ему почему-то стало интересно и хотелось понять, о чём вообще думали эти люди, делая подобные снимки.
- Я не знаю, что происходит, но мне всё это не нравится, - произнесла Олла, стараясь держать себя в руках.
- Я тоже не знаю, что происходит, но и мне всё это не нравится, - повторил Виам.
- Ну, я же серьезно, - с легкой обидой в голосе бросила она, посчитав, что парень не придал её словам значения.
- Поверь, мне сейчас не до шуток, - твёрдо сказал он и показал ей другую фотографию, которую только что нашел среди остальных. На этот раз, на ней был он, но без штатива у ног.
Ни он, ни она не верили в совпадения и случайности. Этот разговор становился для них всё менее приятным, но что-то подсказывало, что он важен и, судя по фотографиям, может повлиять на будущее или... прошлое.
Ребята смотрели друг на друга.
- Что думаешь? - спросил первым Виам.
- Нет-нет-нет, - отозвалась Олла, - я даже думать об этом не хочу.
- О чём?
- Об этой мистике, смерти и прочем. Мне всё это не нравится. Даже если здесь есть пара совпадений, что с того? Ну, похожи лица и что? Это же ерунда.
- Боюсь, это не ерунда, как мне тоже сначала показалось. У неё татуировка на пальце. Татуировка, понимаешь? - взяв с прилавка лупу, показал он.
- Ну, вот! У меня такой никогда не было и...
- Есть... теперь есть, - сказал парень и взял её за правую руку, на указательном пальце которой были три пластыря. Только сейчас девушка вспомнила про жжение в пальце, что беспокоило её в салоне Бисс.
Отлепив их, Олла обнаружила с левой его стороны, на каждой из трех частей фаланги, маленькие татуировки: квадрат, круг и треугольник. Точно такие же, как на фотографии.
Повисла немая пауза. Закрадывающееся в душу неприятное ощущение беспокойства, усугубляло страх, медленно превращая его в ужас, пока кое-кто не решил подлить масла в огонь.
- Знаете, как-то ко мне в руки, - загадочно сказал старьевщик, бесцеремонно вклинившись в диалог, - вместе с другими личными вещами одного лекаря, попал его дневник. О нём, как и об авторе, ничего не было известно, кроме того, что читать его не надо. Это было ясно по печати на обильно залитой сургучом обложке.
В дневнике были какие-то рецепты, размышления о жизни и будущем медицины, в общем, ничего интересного, за исключением последних нескольких записей, которые начинались с интересного происшествия: лекарь растапливал печь старыми газетами, и так получилось, что в руках у него оказалась страница с некрологами. Он, из любопытства, прочитал всего пару, но этого оказалось достаточно, чтобы его удивить - имя в одном из них показалось ему знакомым. Дело было в том, что на днях у него на операционном столе скончалась девушка. Смерть пациента случалась всего несколько раз в его практике, поэтому он помнил каждого из них, его диагноз и причину смерти. В некрологе совпадало всё, даже мелочи: полное имя, возраст и приметы.
Далее в дневнике было написано, что доктора заинтересовало подобное совпадение, и он, забавы ради, попробовал искать их дальше, сравнивая старые газеты с записями морга.
Скоро им были обнаружены другие знакомые имена, обладатели которых умирали в том же возрасте, в те же даты, при тех же обстоятельствах спустя годы, после печати некрологов. Лекарь записывал всё и ему казалось, что он нащупал нечто важное, что был на пороге какого-то открытия, пока не нашел, среди прочих, и своё имя.
Предпоследняя запись его дневника сообщала, что настал тот самый день и он сидит за столом в ожидании конца, вместе со своими друзьями, и не испытывает волнения, так как в «его» некрологе было сказано, что человек вскрыл себе вены.
После, друзья рассказали полиции, что в панике разбежались, когда с автором дневника начали происходить чудовищные вещи.
Его обнаружили за письменным столом полностью обескровленного. Он скончался от потери крови в указанный в некрологе день. С тех пор я не читаю некрологи... и вам не советую, - закончил историю старьевщик и тут же добавил, - Но всё это было в далеком прошлом, так что вам не о чем беспокоиться.
- А последняя запись? - напомнила Олла.
- Что? - переспросил барахольщик.
- Вы сказали, что в предпоследней записи лекарь описал своё ожидание и потом его нашли мёртвым. А кто же, тогда, сделал последнюю запись?
- Её сделал он же... своей кровью... Post Mortem.
- А откуда вам это известно? - осторожно поинтересовалась девушка.
- Этим лекарем, - закатывая рукава и демонстрируя шрамы на руках, - был я, - сказал старик и улыбнулся.
Олла, оторопев, смотрела на него, затем повернулась к Виаму и прошептала:
- Слушай, это какая-то жесть. По-моему, пора сваливать.
- Спасибо, но нам пора. Надо срочно бабушку к прабабушке отвести, знаете ли, - ляпнула она первое, что пришло ей в голову, обратившись к продавцу, и попятилась, прихватив Виама за руку.
- Идём, - одернула Олла парня. - У этого старпёра, похоже, не все дома, хотя, после увиденного, мне кажется, что и у меня тоже. Маньяк какой-то. Того и гляди, сглазит или какую-нибудь порчу наведёт, а может дробовик достанет и начнет палить во все стороны почем зря.
Они шли и Виам чувствовал, как Олла напугана. Он хотел было что-нибудь сказать, дабы отвлечь от дурных мыслей и успокоить её, но, вдруг увидел, что она встала, как вкопанная, с глазами, чуть-чуть не выскочившими из орбит - перед ними снова был тот самый лоток и тот самый старик.