Состав удалился, а парень, проводив его глазами, обнаружил, что находится на перроне мрачной, пустой станции, похожей на большой, когда-то процветавший вокзал.
Такие места, как правило, имели свою особенную, одну для всех атмосферу: вечная суматоха дорожных картин с гудками паровозов, которые изредка прерывали общий гул людской молвы, запахом из привокзальных закусочных, брани носильщиков, очередями у бюро справок и касс, повторяющимися объявлениями и обязательной спешкой.
Но, на самом деле, для каждого это место бывало разным. Оно могло звучать, как долгожданная встреча, с её громкими радостными вскриками, или вынужденное расставание, с тихими, безжалостно забитыми в самый дальний угол души эмоциями.
Оно могло ощущаться, как долгий поцелуй и жар закипающей от объятий крови, или остаться уже постывшим ожогом на губах и кончиках пальцев.
И ещё оно могло быть вкусным - таким сладким, что от счастья забывали обо всём на свете, или таким кислым, что забывать обо всем на свете приходилось под солоноватый привкус горьких слёз.
Однако ничего подобного здесь не было. Здесь вообще никого и ничего не было, кроме той самой одной, но какой-то тяжелой, пресной, скомканной до бесформенной атмосферы, которую человек ощущает, когда ему не рады. И этому, пожалуй, не стоило удивляться - в Карантине вряд ли были кому-то рады. Действительно, ну кто, в здравом уме, будет рад ошибкам и связанными с ними проблемам?
«Мне было сказано, что эта остановка будет только моей. Значит, для всех остальных пассажиров, её попросту не было. А, может, её не было и для меня, и я оказался в реальности мертвого кота Шрёдингера?» - подумал Виам, внимательно осматриваясь.
Он стоял в столбе рассеянного неяркого света, который зажегся сверху, как только молодой человек оказался здесь, и следовал над ним, куда бы тот ни направился. Столб покрывал его и землю в радиусе, не превышающем расстояния вытянутой руки. Издалека могло даже показаться, будто прожектор освещал артиста, вышедшего на затемненную сцену.
Парень снова посмотрел по сторонам, а после перед собой. Вокруг всё выглядело каким-то плоским, словно он смотрел на фотографию. В конце перрона, на черной стене какого-то здания, висела огромная с тусклой подсветкой надпись «урБАН», больше похожая на вывеску пафосного ночного клуба, и была единственным, что сразу привлекало к себе внимание.
По остальным платформам, где не было ни души, гулял ветер. Он слегка поднимал пыль и швырял мелкий мусор вниз, на свободные пути, которые с одной стороны заканчивались тупиком, а другой упирались в арки, с непроглядной темнотой вместо проемов.
- Долго ещё? - внезапно сказал некто.
- Ух, чёрт! - вырвалось из уст Виама, который едва устоял на подкосившихся от испуга ногах. Его глаза моментально выхватили из полумрака силуэт одиноко сидящего на кованой лавке человека, которого он не заметил.
- Что? Я не... - начал говорить парень.
- Садись, - перебил его человек, выдохнув дым и отложив газету.
«Зачем?» - хотел спросить молодой человек, но посчитал, что вопрос прозвучит глупо. Тем более, Виам держал в уме, где и по какой причине он находился.
Скамья была выкована весьма необычно - одна её половина была противоположна другой, то есть смотрела в другую сторону. Виам не стал её обходить и присел так, что с незнакомцем они оказались валетом по отношению друг к другу.
Парень настороженно косился на собеседника, сидящего к нему боком. Конечно, он не доверял ему и готовился к разного рода неожиданностям, но, с другой стороны, понимал, что, вряд ли, в подобном месте с ним стал бы вести беседу тот, кто хочет причинить ему вред.
- Ты ловко ушел от Фискала, - заявил незнакомец, выдохнув дым.
- Я? Как ты узнал? - удивился Виам осведомленности собеседника.
- Иначе, ты не появился бы здесь один... через окно.
- Что это за...
- Послушай, - снова перебил парня некто. Затем, он щелчком метнул окурок прямо в урну и закурил следующую гильзу. - Всё, что происходит с тобой - прямое следствие твоих поступков и принятых решений.
- Как и всё в моей жизни... - произнес Виам в шутку, в ответ на слишком очевидное утверждение, но собеседник никак не отреагировал.
Парень смотрел на него и видел только верхнюю часть его туловища. Человек, похоже, был в плаще или пальто, в шляпе и перчатках. Лица, даже на пару мгновений освещенного зажигалкой, разглядеть было нельзя.
- Ты ничего не хочешь мне рассказать прежде, чем отправишься туда?
- Что? Ку... куда отправлюсь? - не понимал парень.
- Неважные вопросы.
- Мои? - удивился Виам, - Может, я сам... «буду это решать?» - хотел он произнести, но, вместо этого, вдруг, поинтересовался, - Неважные, в смысле значимости или разумности?
- 50/50, - сообщил незнакомец, довольный изменениями в подходе к общению у своего собеседника, - Но важнее знать не «куда?» и «почему?», а «зачем?».
Молодой человек, сколько себя помнил, всегда имел этот недостаток - торопиться с выводами и, поддаваясь эмоциям, упускать из виду общую картину. Теперь же он был доволен тем, что, неожиданно для себя, становился более рассудительным, словно в диалогах появились ранее недоступные, ввиду его привычек и характера, фразы.
Виам не сомневался, что первый вопрос задан не просто так. Очевидно, что собеседнику были безразличны детали его биографии, гастрономические пристрастия, пароли от социальных сетей или состояние утреннего стула. Этого человека, наверняка, интересовало только одно - причина его появления здесь.
- Меня зовут Виам Даалевтин, - произнес парень. - Я... в общем, я самостоятельно установил КвадраТату и внедрился в Реальность.
- Что ж, это честный ответ и он многое объясняет, разве не так? - буднично сказал некто, словно, не удивившись тому, что услышал. - В содеянном нет ничего особенного, ибо попытки вторжения периодически предпринимаются, но возвращение Элиминации... это ещё не удавалось никому.
- Возвращение? Какое возвращение? - не понимал Виам.
- Детали, Виам, детали, - размыто ответил человек с какой-то знакомой интонацией и их взгляды пересеклись.
- Ты... Форт? Не может быть! - выкрикнул парень и вскочил с лавки.
Вокруг него начали вспыхивать воспоминания - те самые, которые всё это время блуждали где-то в зоне отчуждения его сознания, а сейчас хлынули в него сплошным потоком, как беженцы через открытую границу.
Словно сон наяву, они урывками раскрашивали, озвучивали и оживляли всё кругом - это заброшенное здание, перрон, разбитое табло, рваные постеры, картины у потолка и даже прерывисто воспроизводили вокзальные объявления и музыку.
- Даже если человек говорит, что не видит сны - это не так. Их видит каждый. Однако воспринимают их немногие - те, кого называют Индигенатами, а усваивают лишь единицы - те, кого называют Квиритами. И чтобы оказаться среди избранных, Индигенат должен пройти Элиминацию... в 21 год.
- Стоп! 21 год? Но мне... уже... 27, - Виам растерянно пытался сообразить, что происходит.
Форт кивнул.
- Подожди-подожди, ты говоришь, что я...
- Всё, что ты знаешь о Реальности - это твои сны, - перебив, произнес Форт. - Знакомая фраза, не так ли?
- Знакомая, - подтвердил Виам.
- Сейчас самое время это понять.
Парень часто видел сны и многие из них помнил годами, но никакого значения им не придавал. Именно поэтому его не смущало, что, с тех пор, как он оказался в Реальности, его внутренний голос уже несколько раз повторил «это сон», заставляя увязывать происходящее с этим явлением. Но сейчас... сейчас Виам начал понимать буквальность этих слов, когда в его памяти начали всплывать абсолютно незнакомые ему картины, выстраиваясь в летопись его альтернативной жизни.
В голове, шумно, словно барабан однорукого бандита, снова завращались мысли и слова «Перплексус», «Элиминация», «Индигенат» и «Квирит». Но, на этот раз, выпал джек-пот, полностью раскрыв их связь и смысл. Теперь он совершенно точно знал, что его сны - не видения!
То, что в Действительности называется сном, на самом деле, есть «Перплексус» - программа подготовки новых граждан. Все эти годы во сне происходило обучение, а повторялись видения потому, что не могли перейти в Элиминацию и завершить последний этап программы. И нахождение Виама в Реальности, его нынешнее состояние, его умения и навыки были следствием причины, которая находилась на его руке - КвадраТату.