Странно - так получилось, что она ни разу не была за городом весной. Какая-нибудь причина всегда мешала ей приехать и полюбоваться подмосковным Авалоном. Видимо, мистический белый остров был недоступным для глаз простых смертных. Только Артем мог бы, наверное, провести ее туда, но - не довелось.
Цепочка мыслей привела Рыжика к неожиданному воспоминанию: предутренний сон был как-то связан с Артемом.
Но что же в этом страшного? Почему она так испугалась?
Тут Даша издала торжествующий вопль:
- А!!! Я же говорила!!! Вот поляна, в смысле болото! А там ельник! Мы уже почти пришли! Давай побыстрее!
Она заметно оживилась и вернула себе прежний командирский тон.
А Рыжик с опаской посмотрела по сторонам. Ей почему-то казалось, что здесь нельзя разговаривать так громко. Это был нехороший лес. Именно поэтому он так нравился Артему. Даже солнечный день жаркими лучами не мог выжечь сумрак, притаившийся среди ветвей и корявых, узловатых корней. И над болотом полупрозрачной русалочьей вуалью всегда стелилась дымка - низко над сплетением трав... Артем сказал с пафосом, по-наполеоновски простирая руку к туману над зеленой топью: "Там притаилось что-то злое!"
Он искал поэтические кошмары даже там, где их не было. Даша, например, явно ничего "нехорошего" не замечала. Лес как лес.
Но Рыжик научилась смотреть его глазами, видеть то, что видит он... "К сожалению", - иногда добавляла она про себя.
Они вышли из леса прямо перед домом. Даша шла впереди, она уже топала через дорогу, к калитке, гордая тем, что все-таки нашла дорогу. А Рыжик напоследок оглянулась: в сумраке хмурого ельника ей почудилась тень движения. Но ничего не было - ничего и никого, и она постаралась убедить себя, что это всего лишь нервы.
***
Сколько она ни старалась вчера, приводя дом в порядок, он все равно остался каким-то враждебным. "Я думаю о нем как о живом существе!" - поймала себя Рыжик, но почему-то эта мысль не вызвала улыбки.
Полтергейст продолжил свою деятельность в подвале. Ему понравился фокус со светом: лампочка снова горела. "Нет, это что-то с выключателем!" - решила Рыжик и все-таки пробормотала вслух:
- Как-то нехорошо, что мы с тобой здесь совершенно одни.
- Не преувеличивай, - отмахнулась Даша, - есть же хоть кто-то на соседних дачах.
Рыжик не разделяла ее оптимизма:
- Вот уж не уверена. А если даже есть, думаешь, кто-то прибежит к нам на помощь, если что-то случится? Скорее народ запрется на все замки и сделает вид, будто ничего не видел и не слышал.
- А эта девушка, которая на водохранилище была, не одна живет? - опять перебила Даша. - Гуляет-то она сама по себе! И ничего! А мы чем хуже? Кстати, я ее раньше видела. Она твоя приятельница?
- Почти.
Их когда-то познакомил Артем. Он ведь купил здесь участок еще до того, как они встретились, поэтому кое-кого в поселке уже знал, и Вику в том числе. Правда, представил он их друг другу неохотно. Похоже, Вика ему не особенно нравилась. Рыжику показались смутно знакомыми и ее лицо, и некоторая манерность речей, но ей так и не удалось вспомнить, где они с Викой могли видеться раньше.
Интересно, общался ли Артем когда-нибудь с ее братом?
Тут Рыжик спохватилась, что Даше удалось отвлечь ее от основной темы, и вернулась к исходной точке разговора, чтобы подкинуть идею, ради которой и затевалась эта беседа:
- А как ты смотришь на то, чтобы позвать Надю? С Владом?
Даша состроила недовольную рожицу, хотя возражать не стала. Ей почему-то не нравился супруг самой старшей сестры, которая еще раньше Рыжика уехала в Москву и там скоропостижно вышла замуж.
Первое впечатление Рыжика тоже было не самым благоприятным. Влад показался ей необщительным и мрачным человеком. Каким-то настороженным.
Но поводов для безудержного веселья, надо признать, у него тогда было немного.
Рыжик только-только устроилась в общежитии и решила, что пора навестить Надю, а заодно посмотреть на ее мужа. Она позвонила сестре, подсчитала свои финансовые возможности и купила к чаю вафельный тортик.
Путь был долгим и унылым. Сначала метро - длинные перегоны, пустынные станции, схема линий, похожая на раскрашенного паука, и собственное отражение в черном стекле. Потом - серый день, такой же, как и до спуска под землю, автобусная остановка, урна с накиданными вокруг бумажками и окурками, шоссе, эстакада, грязные автомобили...
Надя с мужем ютились в однокомнатной съемной квартире на окраине города, где все дома похожи друг на друга. Лифт почему-то не останавливался на их этаже, а из окон открывался вид на живописный пустырь, местами превращенный в свалку.
Надя поила Рыжика чаем, когда вернулся усталый Влад. Он работал где-то на стройке. Рыжик не любопытствовала - Надя сама разболтала, что на самом деле он сценарист, но никто его, такого талантливого, не ценит, и вообще ему ужасно не везет в жизни. Но ничего, все как-нибудь наладится.
("А я его знаю, - сказал Артем. Это случилось уже через полтора года. - Только он ни одного сценария так и не сочинил". Карина Аркадьевна как-то раз читала отрывки из его недописанных опусов. Говорила: мол, очень концептуально. Мог бы стать серьезным писателем - не то что сценаристом. "Но "мог бы" - не считается", - жестко подытожил Артем. Он терпеть не мог неудачников.)
Надя вывалила в кастрюльку с кипящей водой пакетик слипшихся пельменей, не переставая о чем-то рассказывать. Влад слушал ее, улыбаясь. Рыжик допивала остывший чай. На какое-то время она отвлеклась, наблюдая, как за окном, далеко внизу, подхваченный ветром черный пластиковый пакет парит над землей, похожий на электрического ската в толще воды. Поняв, что теряет нить разговора, Рыжик снова посмотрела на Влада... И поймала его скучный взгляд. Там плескалась тоска: буль-буль. Влад тут же отвернулся, но Рыжик была уверена, что в этот момент он подумал: "И зачем она пришла? Почему бы не оставить нас в покое?"
Почти год она старалась приезжать к Наде как можно реже.
"Наверное, я была слишком впечатлительной... Была? Ты и сейчас такая. Дурочка, в общем. Навоображала себе невесть чего", - усмехнулась Рыжик про себя.
А Влад оказался не таким уж букой, когда они все-таки познакомились поближе. И ничего не значил этот взгляд. А если бы и значил... Ну да ладно, дело прошлое.
***
Рыжик шла по узенькой дорожке между покосившимися заборами, вздымая ботинками фонтанчики пыли, и досадовала, что сейчас наверняка придется стоять в очереди. Телефонная будка была одна-единственная на весь поселок, зато совершенно бесплатная, поэтому под вечер она становилась местным центром общественной жизни. Возле нее собирались старушки-огородницы: успев за день полить и прополоть все свои многочисленные грядки, они горячо обсуждали непримиримую борьбу с гусеницами и звонили в Москву - детям, внукам и просто приятельницам, чтобы поинтересоваться прогнозом погоды и политическими новостями. Не тратить же деньги на мобильном, если бесплатный телефон есть.
Артем относился к этим "бабским посиделкам" с легким пренебрежением. Он никогда и никому не звонил отсюда. Ему нравилось, что здесь они отрезаны от обычной городской жизни. Ну, а Рыжику, хоть она и не любила очередей, всегда виделось нечто умиротворяющее в таких вот вечерних беседах. В них, казалось, не было ни прошлого, ни будущего, только сиюминутное настоящее, только янтарный закат над дачным поселком, только неспешные, ничего не значащие слова. Но участия в подобных дискуссиях она, конечно же, не принимала. Ежели не знаешь, как победить зловредных гусениц, так и не лезь в серьезный разговор.
Рыжик уже представляла себе, какая картинка сейчас предстанет перед ней... На низкой и узенькой скамеечке восседает сухопарый старичок с безупречной военной выправкой; рядом, ссутулившись, примостился пухленький мальчик в шортиках, белой - правда, слегка попачканной - майке и бейсболке, нахлобученной на русые вихры задом наперед. Возле них на песочке валяется упитанный будьдожка, решивший чуток вздремнуть, раз уж выдалась такая возможность.