- Из-за тебя, мудака, чуть не утонула! Мореход херов!
- Где, блин, трусы мои?!- с ненавистью глядя на тупо моргающего Андрюху, поинтересовалась она.
- Я их не брал! – прохрипел он и закашлялся, - волной смыло за борт. Мои, кстати, тоже, - он кивнул на шумящий прибой.
Андрюха пытался привести мысли в порядок, но это получалось из рук вон плохо. Сказывалось влитое в желудок огромное количество доминиканского рома и пережитый стресс. Во рту от соленой воды было мерзко, голова гудела, а тут еще и в кишечнике начались, очень некстати, процессы активного брожения.
Первый выхлоп оказался настолько громким, что перекрыл шум прибоя. Снежана брезгливо глянула на него.
- Эй, милый, ты тут что сейчас сделать собрался?
Андрюха схватился за бурчащее пузо, и попытался подняться. Каждое его движение сопровождалось громкими звуками, вырывавшимися из соответствующего отверстия его организма. Как назло ветер стих, и даже прибой перестал шумно накатываться на песчаный берег. При полном штиле зловоние было особенно ощутимо. Снежана встала, и, прикрыв ладонью низ живота, пошатываясь, подошла к Вовану и Анжеле, которые переругиваясь между собой, сидели чуть поодаль.
Тем временем, поднявшийся на ноги Першинг, остро переживал свой второй за день позор. Кроме снова потерянных трусов, его самолюбие жестоко страдало от приступа метеоризма, предательски напавшего в присутствии посторонних. Словно в подтверждение мыслей, его задница, как назло, издала особенно громкий и мерзко протяжный звук, услыхав который, Вован и его подруга разом замолчали и уставились на Першинга. Он изо всех сил сжимал булки, новыходило только хуже. Жившая собственной вольной жизнью задница, не желала униматься и выводила забавные рулады, от которых ее владелец был готов провалиться сквозь песок и камни.
К тому же Першинг ощутил с ужасом, что одними только газами дело не обойдется. А обгадиться на публике он был не готов.
- Андрюха, ты сходил бы в кусты, что ли, - посоветовал Вовчик.
Тут Першинг услышал женские вопли, раздававшиеся сверху. Узнав голос Люськи, Андрюха прикрыв лобковую часть тела, заметался в поисках укрытия, он чувствовал, что еще минута и произойдет самый большой позор в его жизни, да еще и в присутствии всех зрителей на горе.
- Что, козел голожопый, не надоело тебе народ веселить? – визгливо орала стоявшая на невысокой скале супруга Першинга. Тот боком, напоминая краба, пятился к кусту. Наконец, он скрылся за пышной листвой.
- Со шлюхами бухаешь, кобель проклятый! – не унималась Люська. Из-за куста раздались удовлетворительные стоны.
Жертвы кораблекрушения, зажав носы, недобро поглядывали в сторону куста, где натужно кряхтел Андрюха.
- Сама ты шлюха! – решила ответить Снежана, - корова ты толстая! Забирай своего пердуна-засранца! Он только бухать и гадить умеет!
- Шалашовки! – громко поддержала Люську, стоявшая рядом с ней коренастая женщина, оказавшаяся женой Вовчика, - прутся на курорты, чтобы чужих мужиков уводить!
- Да нахрена они нам сдались! – почти хором возмущенно завопили Снежана с Анжелой, - толку от них - ноль! Трусы и те волной смыло! Им бабы вообще не нужны, только водку могут жрать! Может они вообще голубые!
В это время Першинг, завершив туалет, присоединился к товарищу.
От услышанного они впали в легкий ступор.
- Вот сучары! – наконец ожил Андрюха, - ты слыхал, они нас педиками назвали!
Вовчик искоса поглядел на покрытое рыжеватой шерсткой обширное тело товарища.
- Не, - покачал он головой, - неправда это. Не педики мы. Нормальные мужики.
Еще минут пять жены и неудачливые любовницы азартно обзывали друг друга всеми известными непечатными прозвищами, но потом выдохлись и утихли.
- Что делать? – состроив глупую мину на лице, задал вопрос Першинг, - катамараны потонули, наверное. И трусы потеряли – добавил он грустно.
Вован тем временем сбегал до ближайшего куста. С довольной мордой он возвращался, обмотанный листьями наподобие африканского папуаса. Першинг завистливо оглядел товарища, и, забавно перекатывая упитанными ягодицами, устремился за натуральным одеянием. Туда же поскакали Анжела со Снежаной. Скоро вся четверка, прикрыв срам, направилась сдаваться пляжному начальству, а двое из них – еще и огребать тумаков от оскорбленных подлой изменой супружниц.