Несчастливая.
Першинг бился как лев. Прижатый к земле, он титаническими усилиями приподнялся, освобождая руки. Ближайший к Першингу охранник в светлой рубахе с разноцветными нашивками первым получил прямой удар в нос и тихонько лежал без движения. Принятое в избытке спиртное разжигало первобытные инстинкты, и накостылять местным блюстителям порядка, стало для русского туриста делом чести. Оставшиеся трое снова набросились на Першинга, но тот с боевым кличем наградил первого подвернувшегося под тяжелую руку, мощной затрещиной, от которой тот как куль свалился на песок. Побоище могло принять совсем печальный для доминиканцев оборот, но тут один из них, достав электрошокер, метко стрельнул электродами на проводах прямо в Андрюхину упитанную задницу. Першинг красиво заискрил и, дергаясь от разрядов, рухнул рядом с поверженным ранее врагом на горячий доминиканский песок.
Тихо матерясь на испанском, подоспевшие копы дружно поволокли увесистое тело русо туристо к своему катеру.
Люська попыталась закатить скандал, но после вытворенных ее благоверным кренделей, у нее это получилось неубедительно. Затарахтев мотором, судно, со включенной мигалкой, отвалило от берега, и направилось в морскую даль.
Люська, отыскав взглядом сопровождающую, решительным шагом направилась к ней.
- Куда увезли моего мужа? – спросила она гида.
- Наверное, в ближайший полицейский участок, - ответила девушка, - это в десяти километрах отсюда, в городе.
- Что с ним сделают? – вдруг всхлипнула Люська, - в тюрьму посадят?
- Могут. Здесь строгие законы. – девушка глянула на часы, - извините, пора возвращаться на катер.
- Не расстраивайтесь, - добавила она, - может, штраф назначат и отпустят. Русские здесь и не такое вытворяют.
- Спасибо, утешила! Твою ж мать! – ругнулась про себя Андрюхина женщина. Взяв детей за руки, она потащила их к катеру.
Между тем, Першинг с наручниками на запястьях был доставлен в местную полицию. Пару раз ему хорошенько прошлись дубинками по бокам и один раз по голове, пытаясь усмирить бешенного задержанного. Наш герой, и до этого удара не отличавшийся острым умом, после экзекуции стал совсем туго соображать. Алкоголь постепенно перерабатывался, наступала невеселая трезвость и дикая злость на Люську. Почему именно на нее?
- Да потому что она- падла! - так рассуждал наш герой. В участке, куда привезли Андрюху, все было не похоже на родную российскую полицию, куда его забирали пару раз за пьяные выходки. В помещении было жарко и нестерпимо душно. Сидя на деревянной скамье в кабинете следователя, он разглядывал облезлые, покрашенные когда-то белой краской, стены. На них висели, отпечатанные на принтере, объявления на испанском языке, и негодного качества портреты каких- то местных бандитов. Напротив него, за большим опшарпанным столом, на стуле с высокой спинкой, восседал толстый смуглый мужик с пышными усами. Он что- то сосредоточенно писал в журнале.
«На индуса похож, гад, чалмы только не хватает», - подумал Першинг и ухмыльнулся, представив следователя в большом тюрбане, с дудкой, заклинающим кобру, и ухмыльнулся.
Тот отложил ручку и уставился на Андрюху долгим недобрым взглядом.
- Ruso? – спросил он, и грустно добавил –Otra vez un alcoholic de Rusia. ( Русский? Опять алкоголик из России. Ред. )