Услышав знакомые слова, Першинг радостно закивал.
- Ага! Руссо! Руссо туристо! – попытался он наладить интернациональную дружбу. – алкоголико, обликоморале, ферштейн!- вывалил все свои знания, как он думал, испанского языка.
Дверь отворилась, и в кабинет вошел чернокожий доминиканец. Обменявшись со следователем короткими фразами, он присел на стул, стоящий рядом с опшарпанным столом. В отличие от полицейского, вошедший был одет в гражданскую одежду.
- Я переводчик, - обратился он к Першингу, тот кивнул и приготовился давать показания. Переписав в шапку протокола надиктованные Андрюхой паспортные данные, и поинтересовавшись, что тот делает в Доминикане, следователь приступил к допросу:
- Расскажите, с какой целью вы пытались украсть из моря морских звезд? Их нельзя транспортировать. . . они вне воды живут от пяти до десяти секунд. - перевел бубнеж следователя переводчик.
- Каких еще звезд?- вытаращился Першинг. - Я никаких звезд не крал! Тем более из моря. . .
- Вы выловили и положили три морских звезды в свой рюкзак, и убегали с ними от охранников лагуны. Потом ударили рюкзаком по голове своего соотечественника, и отбивались им сначала от охраны, а потом от полиции. Звезды в рюкзаке умерли. По закону Доминиканской республики за издевательство над морскими звездами предусмотрен штраф, эквивалентный одной тысяче долларов США - переводил афроамериканец, ехидно улыбаясь.
Сумма штрафа настолько впечатлила Андрюху, что он сидел с открытым ртом, судорожно сображая, как вывернуться из ситуации. Следователь опять что- то забубнил. Переводчик транслировал его слова все с той же поганой улыбочкой.
Полицейского главным образом интересовало, не имеет ли русский связей с мафией, сидел ли ранее в тюрьме, какие наркотики употребляет и продает ли их здесь, занимается ли контрабандой запрещенных к вывозу животных. Получив отрицательные ответы от искренне обиженного грязными намеками Першинга, следователь, нахмурив густые брови, принялся прессовать Андрюху неотвратимой карой за побитых коллег.
Он сказал, что это преступление,направленное против органов власти, оно считается тяжким, и господин Подмазкин обязательно предстанет перед судом, и на мягкий приговор может даже не рассчитывать. А до этого посидит в местной камере предварительного заключения.
- Я, товарищ начальник, вообще ничего не помню! Совсемничего! Меня опоили психотропным веществом на корабле, когда мы плыли к лагуне, - выстраивал свою линию защиты Першинг. Потом меня сильно избили охранники и полицейские, поэтому из моей памяти полностью исчезли большие куски реальности. . . моей. Видите, какая шишка у меня на голове, бока синие все, и нос разбит. - Андрюха приподнял майку. - Если я что то и совершил, то совершил это только вследствие интоксикации организма отравляющим веществом. Кто- то, наверное, хотел меня подставить или использовать в своей грязной игре «втемную».
Переводчик со смехом перевел Андрюхины слова следователю. Тот тоже заржал, и начал что- то эмоционально и очень быстро говорить переводчику. Потом он встал и подошел к двери комнаты. Открыв ее, он что- то крикнул. Через минуту двое полицейских вывели под руки Андрюху из кабинета.
В неволе.
Першинг еще ни разу не сидел в настоящей тюрьме, тем более заграничной. Камера предварительного заключения, куда его затолкали, представляла собой комнату с парой узких зарешеченных окошек под самым потолком, на бетонном полу стояли железные нары в два яруса, на которых валялись несколько арестантов, свесив грязные ноги. Остальные стояли, опершись о нары, и о чем- то переговаривались между собой. Потолок находился на высоте Андрюхиного затылка, поэтому ему пришлось сразу пригнуться. В предвариловке было нестерпимо жарко, и вонь стояла невообразимая. Вместо туалета в углу зияла дыра, над которой восседал толстяк весь покрытый тюремными наколками.
- Вообще весь синий- подумал про себя Першинг. - Во! Попал я в переплет. С такими упырями в камеру кинули, сволочи черномазые, как будто я наркодилер какой- то или ворюга. Всего-то охранникам по морде дал, а они меня к бандосам, твари.
В углу трое аборигенов резались в карты. Оценив обстановку, Андрюха понял, что среди присутствующих земляков не наблюдается, но в самом углу, на нарах, храпел один белый, по виду американец или канадец, остальные все были латиносы и чернокожие. Першинг посчитал, что на каждые нары в камере приходилось по три арестанта.