— А у миленочка маво шупальцы пригожия… — выводила жена — тоненько, на каких-то ультразвуках, и дети вторили ей фальцетом и дискантом. А мысли неотступно возвращались к Земле, к людям, к новой заявке на новую книгу невыдуманных историй, десять печатных листов, договор на которую был уже подписан.
США, Аризона, космодром имени Тома Сойера, 13 апреля, 16 часов 42 минуты
Каперс поднял глаза и заметил клинышек воробьев, летящих высоко в небе. Сразу вспомнилась жена, Майя, которую он видел всего один раз, много лет назад, в лондонской подземке. Тогда Каперсу предстояло внедриться в генеральный совет фирмы «Интеллектуал фрут корпорейшн», чтобы узнать секрет изготовления жевательной резинки. Перед этой операцией командование организовало его встречу с женой — днем, конспиративно, в гуще метро. Каперс ехал возле окна вагона, а жена стояла на платформе — такая домашняя, родная, в оренбургском пуховом платке и джинсах «Вранглер»…
— Не грусти, парень! — хлопнул его по плечу командир корабля. — Все будет о’кей! Скоро подъем.
Каперс опустил стекло гермошлема и надел перчатки. Ракета вздрогнула.
Информация к размышлению
ЭДВАРД X. КАПЕРС (из секретного досье ЦРУ): «Андрей Андреевич Иванов, резидент царской контрразведки с начала века. Позывные: Юозас, Альберт и Макуха. Связь с центром потерял в 1916 году и с тех пор действует автономно. Характер упрямый, нордический. На все предложения о сотрудничестве ответил отказом. В настоящее время внедрился в группу астронавтов с целью совершить околоземный полет…»
США, Аризона, космодром имени Тома Сойера, 13 апреля, 16 часов 42,5 минуты
Каперс знал, что астронавты во время перегрузок стонут «папа» на своем родном языке. Значит, он будет делать это по-русски. Неужели провал?
«Ну, это мы еще посмотрим, — подумал Каперс. — Во-первых, русский я уже практически забыл. Во-вторых, слово «папа» на всех европейских языках звучит примерно одинаково. И в-третьих, кто об этом сообщит ЦРУ? Весь экипаж мною завербован, они работают только на меня…» Каперс улыбнулся глазами. Он позволял себе немного расслабиться — изредка, потаенно, перед настоящим заданием…
Я ТЕБЯ УВАЖАЮ!
Действующие лица:
ЛЮБА
СТАС, ее муж
ИГОРЯША, ее поклонник
Действие происходит в современной квартире: прихожая, кухня, комната. Люба, симпатичная молодая женщина, в домашнем халате и фартуке, раскрасневшаяся от горячей плиты, на кухне мешает ложкой в кастрюле.
Люба (поет вполголоса).
(Смотрит на часы.) Половина третьего! Куда это он пропал? Не случилось бы чего… Каждое воскресенье одно и то же! (Звонок в дверь.) Та-ак… Звонит. Потерял ключи!.. Ну, я ему сейчас выдам! (Решительно идет в прихожую, распахивает входную дверь, кричит.) Совесть у тебя есть?!
В дверях виден большой букет цветов. Из-за него показывается испуганное лицо худощавого блондинчика в очках. Это Игоряша. Ему чуть за тридцать, он в строгом темном костюме, галстуке, белой рубашке.
Игоряша. Люба, это я. Вы не рады?
Люба. Игоряша? Вы?
Игоряша. Да, Люба. Я пришел. Потому что не смог…
Люба. Уходите. Уходите немедленно!
Игоряша. Вы… меня гоните? Это ваше последнее слово?
Люба. Да, да! Он с минуты на минуту должен быть… Я не хочу, слышите?
Игоряша. Вы не хотите… вы боитесь… вы не решаетесь вырваться из плена кухонных страстишек… (Медленно садится на табурет.) Я знал, я предвидел. У меня сердце ныло! Но мне казалось… Вот — купил цветов. (Отдает ей букет) Это вам.
Люба. Никогда! Заберите! Что подумает Стас?
Игоряша. О-о, вы заботитесь о Стасе!..
Люба. Конечно.
Игоряша. Об этом чудовище, монстре, изверге…
Люба. Не говорите так. Он отец моего ребенка.
Игоряша. Это не заслуга, это улика!
Люба. И вообще мои семейные дела вас не касаются. Игоряша. Ах, так?
Люба. Да, так.
Игоряша. Тогда прощайте. Мы больше никогда не увидимся. Вы сделали выбор… Сегодня ночью я отправляюсь…
Люба. Куда?
Игоряша. В дальний путь… Как это у Шекспира? «Сюда, сюда, угрюмый перевозчик! Пора разбить потрепанный корабль с разбега о береговые скалы!» Мой корабль отплывает нынче вечером.
Люба. Какой корабль? Вы что, едете в круиз?
Игоряша. Эх, Люба, Люба! «В круиз»! Еще скажите — по соцстраховской путевке!.. Нет, моя хорошая, чудная, удивительная женщина… Это путевка в дом отдыха. Вечного!
Люба. Это не смешно.
Игоряша. Я не шучу. Все уже готово: петля, мыло, табуретка. Вы отказали мне. И теперь…
Люба. Перестаньте глупости говорить.
Игоряша. Отнюдь. Как это пишется? «Находясь в здравом уме и твердой памяти… В моей смерти прошу винить Любу А.».
Люба. Да вы… вы… просто психованный мальчишка!
Игоряша. Мерси боку. Там, в пансионате, вы говорили другое. Люба. Забыла!
Игоряша. Будто бы? У вас честные глаза, они не могут обманывать. (Берет ее за плечи.) Боже мой, Люба! Опомнитесь, очнитесь! Неужели вы отреклись от всего, что было?
Люба. Отпустите меня. Ничего не было!
Игоряша. Мы встречались у заднего крыльца пищеблока… Бросали камешки в пруд… Люба! Эта память священна!
Люба. Нет, нет… (Хочет вырваться.)
Игоряша. Налетал ветер… Он шевелил ваши волосы… От них пахло весной и перегнившими листьями… (Прикасается щекой к ее волосам.) Люба… милая… хорошая…
Люба(приникает к нему, потом отстраняется). Нет, ни за что! Вам это показалось, приснилось… У меня замечательная семья, умный муж, сын учится на одни пятерки.
Игоряша. Неправда! У него двойка по физкультуре!
Люба. Это потому, что мы ему не купили белых тапочек. Новый учитель физкультуры велел детям быть в белых тапочках. А мы Родиону не достали!
Игоряша. Это не оправдание.
Люба. Он исправит.
Игоряша. Я не о двойке, я вообще! Станислав Васильевич увлек вас энергией, силой, своим здоровьем… Вы были тогда наивны, неопытны… Но теперь! Теперь, Люба! Сами видите, как вы далеки друг от друга!
Люба. Игоряша, оставьте…