— Учителей не было хороших, — ответил он не обижаясь.
— Хочешь, я буду твоим учителем? — спросила она томно, и в лунном свете в ее глазах он прочитал только скуку.
— А для чего? — спросил он чуть отстраняясь. — Какой в этом смысл? Особенно тебе?
— Однако ты странный, — покачала головой римская аристократка и присела на лавочку. — Кто же задает такие вопросы?
Гунн внимательно посмотрел на хрупкий женский силуэт, одиноко сидящий в углу беседки.
— Пойду я, наверное, — сказал он, хотя ему вдруг стало ее почему-то жалко. — Так будет лучше.
— Для кого? — переспросила Элия, не обижаясь на его далеко не светские манеры.
— В первую очередь — для тебя, Элия, — честно ответил он, впервые назвав ее по имени.
И дочь Великого Феодосия и сестра императора Гонория вдруг расслабилась.
— Вот и ты уходишь, — грустно и без улыбки сказала она. — Все у меня есть, а счастья почему-то нет. Можешь мне ответить, почему так? Как свежий человек и еще неиспорченный Римом?.
Аттила пристально посмотрел ей в глаза и девушка вдруг отвернулась.
Их беседу прервал Аэций.
— Нам пора, — сказал он тактично. — И так уже подзадержались больше чем позволяли приличия первого визита.
Они чинно раскланивались у самого выхода.
— Я обещала показать вам коллекцию оружия моего отца, — вдруг сказала Валерия Русу. — Приходите послезавтра в гости. — Рус молча кивнул.
Элия, поймав взгляд девушки одобрительно улыбнулась ей.
— Наверное — я тоже приглашу в гости Аттилу, — тихо сказала она Аэцию, внимательно следя из под якобы скромно или в задумчивости опущенных длинных ресниц за реакцией рядом стоящего римлянина.
К ее неудовольствию тот равнодушно пожал плечами.
— Я возражать не буду, — спокойно ответил он. — Аттила — мой друг.
— И что? Ты всем своим друзьям уступаешь своих женщин?
Он только улыбнулся в ответ.
Нападение
Отказавшись от предложенного сопровождения и взяв только одного раба-факелоносца, они решили пойти в сады Мецената — там этой ночью планировались ночью какие-то игрища с гуляниями и выступлениями.
Стояла светлая безоблачная ночь.
Им было весело. Они шли узкими улочками — срежем, здесь недалеко, как сказал Аэций — и смеялись, вспоминая сценки только что разыгранной игры.
— Надеюсь, мы теперь уже не будем так рано уходить из спортзала? — спросил смеясь Гунн, хитро поглядывая на Руса. Тот в ответ тоже только рассмеялся и отрицательно покачал головой.
Небольшая группа преградила им дорогу. Как раз в районе пустующих вилл.
— Молодые люди, — сказал один из них, забрав у раба факел и оттолкнув того в угол, чтобы он не смог убежать и позвать на помощь. — Как вы относитесь к собственной жизни? Во что ее цените? Впрочем, как мне кажется, ваши кошельки явно тяготят вас.
— О чем это он? — переспросил ничего не понимающий Гот, еще плохо говорящий по-ромейски.
— Нас грабят, — усмехнулся Аэций.
— Совершено верно, — поддержал его вежливый грабитель.
— Вы сейчас сами свои кошельки оставите, — зло процедил Гот делая шаг вперед. Но грабители тут же быстро выхватили из под плащей короткие мечи.
— Не советуем, — снова подал голос самый разговорчивый из них. — И поторапливайтесь — у нас мало времени.
— Что будем делать? — тихо спросил Аэций, глядя на бандитов.
— С голыми руками и против мечей, — протянул Гунн задумчиво, в то время как рядом стоявший Гот тяжело дышал с налитыми кровью глазами. — Да и больше их.
— Я беру двух крайних справа, — промолвил Рус, снимая с себя плащ.
— Идет, — весело поддержал его Гунн, в то время как Аэций с сожалением посмотрел на единственный факел в руках бандита. Потушить бы его.
— Мы выбираем честь, — сказал он. — Так что защищайтесь, мы атакуем.
И началось.
Отпрыгнув в сторону Рус плащом пытался поймать руку своего противника, в то же время стараясь вести его так, чтобы тот своими действиями мешал своим товарищам, сталкивая их между собой. Разъяренный Гот, разбежавшись с громким ревом, сделал вид, что собирается прыгнуть на врага, а сам упал прямо перед выставленным мечом ногами вперед и, прокатившись по гладким булыжникам, сбил бандита с ног. Гунн, ловко уйдя от выпада своего противника, успел перехватить его руку, и теперь они, сцепившись, катались по каменной мостовой, яростно рыча.
Между тем соперник Аэция явно не торопился нанести удар, тщательно выбирая момент и позицию, чтобы было уже наверняка и без всяких подвохов.
— Мне жаль тебя, — сказал он, наконец изготовившись, и в этот момент мимо протанцовывающий Рус накинул на него свой плащ, оставшись без своего единственного оружия.