При этом завоеватели продолжали веселиться. Вот первый, самый необузданный воин, стоя за спиной рыжеволосой женщины, обхватил её голову левой рукой, высоко задрал подбородок. Когда несчастная захрипела, палач сначала попытался сдвинуть беззащитно торчащую возвышенность груди в сторону, затем мастерским движением беспощадной руки быстро отсёк её и тут же приложил кровоточащую, уже неживую плоть к своему довольному лицу. Его примеру последовали другие. Казалось, от криков и всего происходящего здесь, на земле, даже небо содрогнулось.
Монголы продолжали свое страшное пиршество без устали, до позднего вечера. Узнав, что утром орда, и они вместе с ней, продолжат движение вглубь русских земель, девушка и её мама старались не показать своих переживаний, смиренно принимали всё уготованное судьбой. Их кормили, не заставляя прислуживать, не требуя ничего взамен, хотя от завоевателей, как они убедились накануне, можно было ожидать чего угодно.
Сохранять внешнее спокойствие лучше удавалось женщине. Богумила плохо сдерживала презрение и ненависть к монгольским воинам. Эти чувства распространялись и на Эрдена. Он был частью этой обезумевшей от пролитой крови, вооруженной массы людей. Сердце девушки наполнялось жаждой мести, но сейчас ещё не пришло время сводить счёты, да и возможности такой не было. Куда они движутся и что происходит вне их шатра, пленницы не знали, хотя иногда по доносившимся до их слуха громким крикам, ржанию коней и недовольству приходящего на ночлег Эрдена они догадывались, что от их глаз оставались скрыты какие-то важные события, о которых, по мнению хозяина, они не должны были знать.
Когда под вечер воины ввели Эрдена в шатёр, поддерживая его под руки, мать и дочь сильно обеспокоились. Привыкнув к равномерно текущей жизни, они боялись любых перемен. Волнение усилилось оттого, что за Эрденом в шатёр пожаловал один из лекарей, состоявших при войске. Лекарь уединился с юношей в дальнем уголке шатра. Приступив к осмотру, он не стал требовать от женщин удалиться, и они увидели, что их хозяин ранен. Обильно кровоточащая рана была получена от удара сабли или меча, кости были не задеты, зато мышцы оказались сильно разрублены.
Однако не рана заинтересовала Богумилу. Внимание её привлёк роскошный перстень, носимый хозяином на шее, вроде оберега. Было видно, что Эрден очень дорожит этим украшением, он то и дело проверял рукой – на месте ли перстень, постоянно ощупывая грудь в поисках важного для него предмета. Лишь поняв, что драгоценность на месте, юноша успокаивался. Даже в бреду и беспамятстве монгол лежал, сжимая перстень в ладони.
Часть I. Глава 4. Здесь всё принадлежит Болотею!
Преследуя отходящих всё дальше в болота русичей под водительством князя Юрия, обозы завоевателей таяли, словно весенний снег на солнце. Кто-то загодя избавился от ненужного барахла, оставив самое ценное. Особенно значимые люди отправляли обозы в улус Джучи, считая, что там смогут надёжно уберечь награбленное в походах добро. Эрден тоже мог укрыть богатую добычу на территории улуса, где верховодил его названный брат Бату, но ему хотелось вернуться в родные степи со всем накопленным имуществом, чтобы порадовать и удивить родственников – тех, кто оставался жив. Сделать это представлялось возможным только после окончания завоевательного похода, которому пока еще не было видно ни конца ни края.
Иногда молодой человек размышлял: «Был у меня один перстень, я мог всегда, в любой миг проверить, при мне он или нет. Теперь, когда я потерял счёт своему имуществу, как я могу контролировать сохранность нажитого добра? Да и ни к чему это. Одному человеку не осилить подобное, а нанимать людей – неправильно и даже стыдно. Бату нужны и важны воины, а не учетчики богатств. Пользы от вторых мало. Они не смогут сохранить, оборонить от врага имущество, переписанное ими в учетные таблицы, а отряд воинов сможет! Потому глупо спорить, кто важнее». В итоге юноша делал понятный для себя вывод: его перстень ценнее всего, что перевозится в его обозе, потому, что он – его память о родине, о детстве, о самых близких родичах, о первых шагах жизни. Пусть богатства обоза в миллион раз превосходят в цене его перстень, он с легкостью расстанется с награбленным, лишь бы кольцо оставалось при нём.