Рана Эрдена заживала медленно, лекарь проводил много времени в его шатре. Тяжелое ранение и долгое выздоровление изменили молодого человека не в лучшую сторону. Он сделался раздражительным, грубым и иногда даже излишне жестоким. Казалось, что его интересуют только сражения и смерть врагов. Изменилось и его отношение к пленницам. Он всё реже общался с ними, снисходил разве до беззастенчивого разглядывания их женских прелестей, Если такое поведение хозяина не нравилось девушке, то её мама, казалось, была не против подобных «знаков внимания». Чувствуя это, Эрден стал уделять женщине больше внимания, чем девушке.
Богумила вначале старалась не придавать значения происходящему, но постепенно стала всё больше раздражаться, а скоро почувствовала приливы ревности. Оставаясь одна, нещадно ругала себя: «Чушь какая-то! Между мной и хозяином ничего не было и быть не может, а та, к кому я бессовестно ревную, – моя мама, которая родила меня, вырастила не жалела ни сил, ни времени. А я, бесстыжая, ревную к совершенно чужому человеку, мало того – поработителю, несущему смерть всему, что ей близко, и мне дорого с рождения».
После битвы на Сити девушка заметила, что от прежнего обожания хозяина не осталось и следа. А его поведение раздражало всё больше. Когда он оказывал знаки внимания маме, она чувствовала презрение и ненависть к обоим. Выбрав время, она осторожно поговорила с мамой насчёт того, что та допускает в отношениях с хозяином много лишнего, недостойного для женщины её положения и возраста. Мама рассмеялась в ответ: «Ты ревнуешь, доченька? Напрасно! Не переживай, я не сделаю ничего такого, за что тебе будет стыдно».
И вроде, действительно, женщина стала вести себя строже, но это только усилило домогательства со стороны Эрдена. Казалось, что он окончательно теряет рассудок. Чтобы хоть как-то отвлечь себя от горьких раздумий, девушка попросила хозяина-монгола разрешить ей ходить к пленным русичам, содержащимся после пожара, уничтожившего храм села Божонка, в одной из уцелевших изб. Хозяин немного подумал, но дозволил посещать пленников, успокоившись тем, что число полонян незначительно, кроме того многие ранены. Пусть ходит, общается, помогает в уходе, Чем быстрее бывшие воины врага восстановятся, тем раньше можно будет использовать их на каких-то важных работах.
Незаметно для себя Богумила выделила из всех соплеменников одного воина, звавшегося Роем. Оказалось, что Рой получил свое прозвание от деда-пасечника. Он был седьмым ребёнком в семье, и когда родился, дед радостно встретил новость об очередном внуке словами: «Теперь, дочка, ты словно настоящая пчелиная матка, а дети твои – пчелиный рой, особенно после рождения этого „живчика“». Так, с лёгкой дедовской руки, мальчик получил своё семейное прозвание, которое вскоре закрепилось за ним в селении, а позже – по всей округе. С младых ногтей Рой помогал деду в его пчеловодческих делах, становясь постепенно добротным пасечником, убеждённым в том, что сила земли, государства зависит от числа и сплоченности семьи. Постепенно он уяснил: люди во многом похожи на пчёл, потому относился к этим насекомым с почтением.
Отправляясь к пленным, девушка всё чаще задерживалась у них. За доброту, заботу и внимание русичи полюбили её. Как-никак родная душа, готовая и помочь и поговорить – поделиться новостями.
А новости были не из хороших: после Божонки орда пошла дальше. Эрден со своей тысячей остался на Сити, готовый выступить в любом направлении по приказу хана. Ему надоело бездействие, он мечтал как можно быстрее погрузиться в привычную среду. Эрден непременно попросил бы названного брата взять его отряд с собой, но его удерживали мать и Богумила, с которыми он не желал расставаться. В одну из коротких летних ночей он решил устроить небольшой пир по случаю каких-то радостных вестей, пришедших от Бату. После трапезы Эрден намекнул девушке, что желает остаться с её мамой наедине. Та, в свою очередь, решила воспользоваться ситуацией как возможностью навестить Роя. Когда вернулась, застала хозяина и маму за непристойными занятиями. Ревность, помноженная на злобу, давно переросшую в ненависть, затмила разум., Не помня себя, девушка схватила кинжал, опрометчиво оставленный хозяином возле ложа. Не отдавая отчёт своим поступкам, не думая о последствиях, Богумила со всей силы вонзила лезвие в спину Эрдена. В тот миг она видела в юноше не того, кто обеспечивал ей и маме покой и беззаботную жизнь, а того монгола, который с торжествующей радостью резал груди русским женщинам.