-- Саб-бачку? -- спросил заплетающимся языком.
-- Да-да, собачку! -- крикнула внучка и стала говорить дяденьке, какая она маленькая, добрая и красивая. Пьяный нагнулся к девочке и чуть не грохнулся на землю. Потом он ухватился руками за забор, отчего тот затрещал и зашатался.
-- Ваша ма-ахонькая, бе-еленькая собачка... -- сказал «дяденька», растягивая слова, -- у нас вот тут... -- и несколько раз шлепнул себя ладонью по животу. Все мужики опять дружно загоготали. Кто-то крикнул:
-- Гляньте вон туда! -- И указал рукой на угол забора, где висела беленькая шкурка их болонки.
-- Узнаете? Можете забрать, а из мяса вашей собачки мы пожарили шашлык!..
Бабушка поначалу просто онемела, а девочка расплакалась. Шкурку Белянки они не взяли, а заспешили в сторожку, где был телефон. Вытирая платком глаза, Марина Викторовна стала названивать в милицию. Ее устное заявление о том, что пьяные бомжи съели собаку, записали и пообещали разобраться. Но ни в тот вечер, ни на другой день по заявлению никто из милиции не приехал. Марина Викторовна с внучкой уехали в Воронеж, так как внучке стало плохо. В Воронеже же бабушка нашла телефон знакомого работника милиции, и тот позвонил мне.
Я договорился встретиться с ней на даче и там на месте разобраться. Приехал и выслушал со всеми подробностями. Вместе прошли к бесхозному дачному участку. Никаких мужиков там уже не было, шкурка на заборе не висела, лишь в углях костра я наковырял несколько мелких косточек -- все, что осталось от собачки.
«С чего же начинать? -- думал я. -- И что могут получить, если разыщу, взрослые дяди за свой, прямо скажем, гадкий поступок? А ничего они не получат, кроме разве что общественного порицания, на которое таким безмозглым идиотам просто-напросто наплевать. Об ответственности за подобное действо у нас в законе ничего не прописано...» Не стал дальше голову ломать -- надо еще этих собакоедов отыскать, а там видно будет, как с ними поступить.
Начал искать тех, кто тут недавно пьянствовал и хозяйничал. Установил, что дача принадлежала бывшим работникам железной дороги. Они уже умерли, но у них остался сын, который раньше отбывал срок за изнасилование. На даче сын появлялся совсем редко, а вот его друганы частенько устраивали здесь попойки. По всей видимости, они гульбанули и в прошлый раз. Установил место проживания хозяев дачи, встретился с сыном и стал выяснять у него, кто бы мог бывать на даче. Тот долго крутил-вертел головой, изворачивался, не желая выдавать своих бывших дружков. Отвечал одно и то же: не знаю, я там не был, туда всякий мог зайти... Пришлось постращать, что придется ему самому за это отвечать. О собаке ничего не говорил, пусть поломает голову. Наконец он назвал одного из своих бывших друзей, проживавшего в районе мясокомбината. Кличка у того Губа.
В информцентре УВД я уточнил, что он неоднократно судился за кражи и хулиганство. Попросил оперуполномоченного Владимира Воронцова проехать со мной к этому типу: в работе мы часто друг другу помогали. Его зоной обслуживания была улица Домостроителей. Отыскали дом, квартиру. Дверь открыла жена. На наш вопрос она как-то неуверенно сказала, что мужа дома нет. Но мы представились и в квартиру все-таки вошли. Стоим в коридоре, разговариваем о том, где муж мог быть сейчас, и тут вдруг что-то сильно в туалете громыхнуло.
-- Кто там? -- спросил жену.
-- Это племяшка, -- ответила она скороговоркой. Но сколько мы ни стояли, а «племяшка» из туалета так и не выходила. Чего бы ей там так долго делать? Подошел, нажал посильнее на дверь -- она открылась, а там на унитазе пристроился тот, кто как раз нам и был нужен.
Жена охает и ахает, извиняется за своего растрафареченного муженька. А у того буквально все тело в наколках. Даже над глазами наколото, и, когда он их закрывал, то можно было прочитать: «Не буди». Работников милиции Губа явно не ждал и не знал, по какому вопросу мы к нему заявились. Не теряя времени, я завел его в ванную комнату и задал вопрос:
-- Кто собаку съел?
--Я не ел, -- сходу и без раздумий ответил Губа, тем самым признав, что был участником той пьянки на даче, когда убили, а потом зажарили и съели собаку.
-- Кто зарезал? -- напирал я, прикрыв плотнее дверь в ванную. -- Говори, и учти: если набрешешь, я тебя самого как собаку зажарю, понял?