- Где документы?!
- У меня есть право хранить молчание. Дайте мне ручку и бумагу, буду прокурору писать.
- У следователя попросишь, - дежурный в отказ пошел. – В чем мы его обвиняем?
- Торговля оружием, - из дверей восточный человек в майорской форме отвечает. – Вот этим. Свидетели есть, запись разговора будет, в любом суде ему пять лет дадут не раздумывая.
А в пакете целлофановом у него абсолютно убитый ПМ. Его стволом могут считать только новички на Кордоне и продажные менты. И российский суд.
Вот и хозяин предприятия появился. Режиссер постановки.
- Где документы?
- В Караганде. Как ты думаешь, майор, в Караганде или Душанбе есть русские майоры? Или в Ереване? Чего ты Спитак не отстраиваешь? Чего ты сюда, в снега приперся? Денег срубить по легкому?
- Я с тобой сейчас говорить не буду, - он мне улыбается ласково. – Ночью поговорим. Я надеюсь, ты дерзость не утратишь, посмотрим, через сколько ты начнешь в ногах валятся.
- Это вряд ли, - говорю, - это ты себя сильно переоцениваешь, обезьянка Ча-ча-ча.
Вот и поговорили. Меня в камеру запихнули, все прежние запахи райским благоуханием показались. Здесь воняло конкретно. От унитаза, вмурованного прямо в бетонный пол, от стен и от двух сидельцев здешних, раньше меня в эти хоромы залетевших. Они, наверное, в жизни ни разу не мылись.
- Закурить есть? – один сразу поинтересовался.
- Нет, - говорю и осматриваюсь, как и куда пристроиться можно.
Эта парочка прямо на полу лежит, а мне на него даже сесть противно. Да, немного надо, чтоб человека в скота превратить. Камера вонючая, да дверь железная. Прислонился я плечом к стенке и стал перемен ждать. Теперь вся надежда на Умника.
Ноги я за лето хорошо натренировал. Стою легко. Нацелились они меня запугать, квартиру продать, деньги себе присвоить. Следователю просто долю дадут, судья автоматически дело проштампует. Рядовому гражданину было бы на редкость плохо. Вышел бы года через три на свободу, нищий и бездомный. Нет, ну это же надо. Ребятки как славно устроились. Мне не нужна справедливость. Я в нее не верю. Если бы она была, остались бы в живых отличные парни – Белый Пес и сержант Билли. А я их сам хоронил. Эти сказки со счастливым концом – не для умных и циничных парней. Так, что я знаю о российской ментуре?
Во главе НКВД и МВД всегда стоит матерый преступник, убийца, гомосексуалист-извращенец и шпион. Нарком внутренних дел Ягода, нарком Ежов, маршал Советского Союза Берия, разоблачены и расстреляны по приговору суда. Генерал армии Щелоков, министр МВД СССР застрелился из двух наградных пистолетов в затылок. Пришел шериф в Алабаме на место преступления. Там труп негра лежит, весь изрезанный бензопилой. «Какое страшное самоубийство» - сказал шериф. Примерно наш случай. Нынешние ловчее стали, еще не попались. Но день милиции празднуют без изменений, так что вряд ли что-то в отборе руководства произошло. Рядовые менты…
Да, тут есть повод для раздумья. Обычно они с горя стреляют по окружающим. Их это развлекает. А еще они любят собраться организованной группой и развлечься. Приехал как-то отряд в город Благовещенск и изнасиловал там местных мужчин и избил женщин. Или наоборот. Или всех избил и изнасиловал. Былинные богатыри, в натуре. Им за это ничего не было и они огорчились. Раньше им за такие подвиги медали давали. По следственным изоляторам людей душат. Некто Хабаров в Екатеринбурге в камере повесился. Нет, не будем на них наговаривать. За тюрьмы у нас Минюст отвечает. У нас в стране сорок тысяч убийств МВД от статистики скрывает за строчкой «пропали без вести». Молодцы, с размахом мыслят, масштабно.
Тут дверь лязгнула. Еще двоих человечков в камеру загнали. Интересно, оба ряженые, или один настоящий, для отвлечения внимания?
- Здравствуйте, деловые люди, - начал один обязательные речи, - шьют мне менты поганые по беспределу статьи тяжкие. А я-то сирота безвинная, душа безгрешная.
Вот и догадайся, этот талант просто не вовремя попался или стукач.
А как легко выводит, сразу видно, знаком ему текст, без натуги проговаривает. Знал бы он, с какими биографиями интересными мне приходилось в Зоне сталкиваться. Один Лаврик чего стоил. Тем временем вновь вошедший уголовник начал свои ходки в лагеря перечислять, пять раз он за казенный счет туда - обратно ездил. На его месте я бы в дворники пошел.
- А вы кто по жизни? – он нас спрашивает.
Сидельцы давешние ему свои истории лепечут, он их в пол-уха слушает и на меня искоса посматривает. Я с ноги на ногу переступаю, мне их речи не интересны.
- Чего молчишь? – конкретно пристает.
Он в это время уже на корточки сел, любимая поза блатных, «мечта о параше». Не от хорошей жизни, согласен. На этапах и пересылках, на выводе рабочем, конвой заключенных на корточки сажает. Из такого положения, пять минут посидев, резко не вскочишь, в побег не пойдешь. Бывалый зк так полдня может продержаться, а новичок через час свалится от мышечной судороги. Вот такие славные обычаи в Кастилии, как поется в одной веселой испанской песне.