- Я давно в библиотеке сижу, - сказал старец. – В Крыму в сорок первом застрял, с человеком хотел повидаться, да не успел. Погиб он. Сашенька его звали. Великого ума был писатель. Полное предвидение возможностей. Сейчас забыли его, как и других многих. Выбрали «пепси». Он годился на должность хранителя. Передал бы ему службу тяжкую, может быть, и зажил бы как простой человек. Да не получилось.
И опять они принимались в четыре руки книги, словно камни ворочать. Сегодня после обеда пришел им черед в зал древнеримской литературы переходить. Там все в свитках записывалось.
- Начнем с секции того, что было на самом деле, - сообщил Аст.
Старый приемник, ужасно тяжелый, в корпусе из натурального красного дерева, передавал по своему обыкновению легкую музыку прошлого века и новости общего канала. Под хриплый голос знаменитой француженки они принялись к сортировке по датам.
- Тринадцать веков, тринадцать секунд вечности разделили современный мир на эпоху Рима и остальное время. Ромул построил первые стены вокруг Палатина. А через тысячу триста лет варвар Одоакр отошлет императорские регалии в Константинополь, прекратив тем самым существование Западной Римской империи. Республики сенаторов и трибунов, великие императоры и безумцы на троне властителей мира – все это здесь. И мы с тобой здесь хранители истины. И сторожа. Практически боги азбучных истин.
Разволновался Аст, глаза загорелись как у сталкера при виде артефакта редкостного. Руками дернул, и посыпались свитки на пол. Крепыш кинулся их ловить, пока под шкафы не закатились. Собрали, приступили к датам. У сталкера к римским палочкам привычки не было, сбивался в чтении через раз, четверку с шестеркой все время путал. И только закончили, как из дальнего угла золотом футляр сверкнул.
Крепыш на второй день все про библиотеку понял. Слышал он разговоры и раньше, что были при советской власти спецхраны, где все запрещенное хранилось. Вот здесь, рядом со станцией Чернобыльской один из них и спрятали. Никому чужому сюда не попасть. Стой! Кто идет? Предъявите пропуск в развернутом виде! Поставили конвойного солдатика в коридоре да две дивизии рядом и бригаду десантную, чтоб его не обидели, и всем стало хорошо. И так до самого взрыва, еще того, первого. А потом все драпанули по привычке. Как в сорок первом. А старика бросили. Не такой он человек, чтоб с поста без приказа уйти, закалка в нем чувствуется. Иногда как глянет, прямо в сердце, как Дядька Семен. Не стал Крепыш подставляться, поднял свиток и в карман засунул. Если спросит старик, то ответит, что почитать взял. Развернул он список быстро, одним глазком глянуть, о чем. Аст непременно спросит, почему эту книжку взял, а не соседнюю. И сложились буквы латинские в знакомую речь. «Клинок короткого меча выписывал круги перед моими глазами, отвлекая внимание, а тройка с ловчей сетью пробиралась сбоку, выходя на дистанцию броска». Повезло, решил сталкер, сразу на приключения наткнулся. А мог бы и на стихи попасть. Типа Гомера. Десять лет греки под стенами сидели. Дикие гиккосы за это время Египет завоевали, ограбили и пропали в пустыне.
Из греческого войска тоже немногие и не сразу домой вернулись. Не хотелось предводителям похода долю семьям погибших отдавать. Выбрали они остров и решили там отсидеться, время переждать. А тех, кто «против» был, на ножи поставили. Так что повадкам блатным лет немало. У кого меч длиннее – тот и царь. А Крепыш по-старинке считал, что сила в правде. И «Монолит» они победят. По любому.
Машина в Смоленск только к ночи вернулась. По дороге в несколько филиалов заезжали. Я на входе охране свое новое удостоверение показывал. Должность у меня там обозначена «заместитель председателя правления». Да и слухи, понятное дело, в народе ходят. Уехал в командировку простым ревизором, одним из многих, а вернулся вторым человеком в банке. Правды о моих приключениях никто не знал, и это будило людскую фантазию. Самая простая версия гласила, что я дочку председателя окрутил, и не сегодня, так завтра ее под венец поведу. Признавали меня и сыном украинского гетмана. И немецким шпионом. В каждом отделении начальство бледнело от неожиданного визита. Моим объяснениям, что проверяю работу нашей инкассации, не верили. Ну и ладно.
Представил я, как мне ночью на седьмой этаж подниматься, лифт у нас в десять вечера отключают, а на четвертом этаже засада снорков, то есть «нарков». Наркоманы у нас там живут, облюбовали место. Всю лестницу загадили. Прицепятся, будут денег требовать. Не дашь – обидятся. Драться полезут. Если им сдачи дать, сразу милиция появится на защиту граждан. Кровососы-оборотни. Нет, не пойду я домой. Цветы не засохнут, их нет у меня. И поехал я в обычную гостиницу, благо их несколько приличных в последнее время появилось. Снял в банкомате со счета тысячу евро, высыпалось мне пачка купюр рублевых и чек о переводе остатков суммы на счет «до востребования». Стою я, держу тысячерублевые банкноты в руке, и думаю, как в Зоне хорошо. Ни рублей, ни блядей, ни патрулей. Разложил деньги в бумажнике и пошел на ночь устраиваться. В семь часов меня администратор разбудил, завтраком меня покормили, так себе, честно скажу, и через два часа я у нас, на киевской базе Департамента на родной бетон шагнул. С Овсовым обнялся и понял – за речку один пойду заложниц освобождать и Пиратом разбираться. Нет людей, все в разгоне. И псов нет, у них любовь. Запрыгнул я в вертолет и опять в небо. Лечу, на пару с Умником песню пою. Саши Барда «Грибоедовский вальс». Про водовоза Грибоедова.