Хейнс осторожно подобрал обе латунные гильзы, затем спрятал пистолет в кобуру на поясе под рубашкой. Когда он побежал обратно к ожидавшему его Брауну, старик лишь приподнял бровь.
«Никогда не выносил беспорядка», — сказал Хейнс, улыбаясь.
Если Браун и ответил на это, я его не расслышал. Мейсон снова дернул меня вперёд, и я был слишком занят, пытаясь удержаться на ногах, пока он выталкивал меня на улицу и вниз по бетонным ступеням. Солнечный свет был гораздо ярче, чем я ожидал, глядя на тёмное тонированное стекло дверей, и я прищурился от яркого света.
Я уже слышал настойчивый вой сирен, приближающихся к месту происшествия. Люди Брауна тоже их услышали. Они начали запихивать нас в кузов фургона, который теперь ждал у обочины.
«Подождите. Отправьте мальчика к нам», — сказал Браун. Он мрачно кивнул в сторону меня и Шона. «На всякий случай, если у них возникнут какие-нибудь необычные идеи».
На лице Трея отразилась паника. Он попытался упереться каблуками, даже ухватился за край двери фургона. Хейнс раздражённо вздохнул и, почти небрежно схватив его за горло одной рукой, поднял парня так, что его пальцы едва касались земли.
«Думаешь, ты крутой парень, а?» — прорычал он.
Я бросился на него, но так и не добрался. Браун поднял револьвер, и воспоминание о том, как он без труда убил Джерри, заставило меня замереть. Мейсон схватил меня за руки, на всякий случай, если я всё же решу рискнуть.
Лицо Трея налилось кровью. Он отпустил фургон и тщетно вцепился в руку Хейнса. Я отчаянно жалел, что не смог научить этого парня основам самообороны, как одним движением освободиться от удушающего захвата и оторвать мизинец нападавшего. Казалось, времени на это никогда не было. Да и необходимости. Раньше я всегда защищал его.
Хейнс ждал, пока парень отпустит дверь фургона, и ослабил хватку. Трей резко откинулся назад, потрясённый до глубины души, и бросил на меня обиженный взгляд, словно я его подвёл. Он позволил им запихнуть себя в багажник «Сабурбана», не сопротивляясь.
Остальные из нас сели в фургон. Как только двери захлопнулись и заперлись, там стало душно, невыносимо жарко. На внутренней стороне обеих задних дверей не было ручек, и не было окон, которые можно было бы открыть – ни чтобы выбраться, ни чтобы подышать. Воздух был настолько тяжёлым, что его было почти невозможно втянуть в лёгкие. Я с трудом подавил желание задыхаться, как собака.
Задняя часть фургона была обшита дешёвой фанерой, полностью отделявшей грузовой отсек от передних сидений и выступавшей над задними колёсами, образуя узкую скамейку. Уитмарш и Лонни оказались сбоку, а мы с Шоном сидели лицом к ним, стараясь не запутаться ногами посередине. Единственным источником света была тусклая лампочка в центре крыши.
Кита заставили сесть на пол спиной к кабине. Он выглядел оскорблённым тем, что его отправили на собачью полку, но ему хватило ума понять, что если он выскажет свою жалобу, это ничего не изменит.
Никто не пытался освободить руки Шона, которые всё ещё были связаны за спиной полицейскими наручниками. Сидеть на тесной импровизированной скамейке было трудно и, вероятно, неудобно, но по Шону это было сложно определить. Если ему и было больно, он этого не показывал.
Фургон выехал, покачнувшись и набирая скорость. Казалось, мы делали серию крутых поворотов, петляя по переулкам, чтобы не рисковать попасть на главную улицу.
Я кивнул в сторону Уитмарша. «У тебя должны быть ключи», — сказал я.
«Снимите с него наручники».
Уитмарш лишь внимательно посмотрел на Шона и покачал головой. «Не думаю», — сказал он.
Спорить с ним было бессмысленно. Я села рядом с Шоном, прижавшись бедром к бедру, жаждая любого контакта. Всё ещё не было ощущения, что это действительно он. Почему, спрашивала я себя, мне казалось более реальным принять его исчезновение, чем обнаружить его внезапно воскресшим?
Не обращая внимания на прикованные к нам взгляды, я подняла руку и нежно коснулась его лица. Щетина на его щеке покалывала тыльную сторону моих пальцев. Кровь засохла, образовав чёрные хлопья, которые отпали, словно пепел.
«Я думала, ты умер», — пробормотала я. «Я думала, тебя убили».
И когда я это сказал, я с холодной дрожью осознал, насколько близко я подошел к
Казнь невинной женщины за это преступление. Это создало огромную тёмную дыру где-то в моём сознании. Я балансировала на грани провала.
«Знаю. Мне то же самое говорили и о тебе», — сказал он, добавив с тихой яростью: «Но я знал, что они лгут».