Последний вопрос он задал нарочито громко, чтобы водитель услышал.
— Не буду, — раздался из машины грустный ответ.
— Вот и ладушки, — обрадовался барабанщик. — А ты как, сможешь отвезти?
— Да смогу… — я задумался. — Но есть две проблемы. Надо куда-то пересадить Виталика, и я не один, с дамой. И бросать её я не хочу.
Я выразительно посмотрел в сторону Аллы, которая с любопытством наблюдала за моими действиями.
Барабанщик посмотрел на девушку, потом оценивающе глянул на машину — и, видимо, что-то решил для себя.
— А всех посадим! — радостно объявил он. — Ребята сзади подвинутся, и там четверых можно разместить. А «Жигуль» выдержит!
В этом я как раз не сомневался — вряд ли днище этого экземпляра успело проржаветь настолько, что отвалится от лишнего пассажира весом в пятьдесят килограмм.
— Ну окей. Алла, иди сюда, нам тут поступило предложение, от которого мы не можем отказаться.
Я немного удивился, что Алла не высказала никаких возражений против путешествия в состоянии кильки в банке, а сидевшие позади ребята — и Цой тоже — безропотно подвинулись, чтобы Виталик с девушкой смогли втиснуться к ним. Наверное, они действительно ещё не зазвездились.
Я же залез на место водителя и с полминуты настраивал его под себя. Это была не иномарка, настроек в «Жигуле» имелось раз, два — и обчелся, но и они были важны. Я немного отрегулировал спинку сиденья и придвинулся чуть ближе к рулю. Невысокий Виталик этих премудростей, похоже, не знал, и большая часть его проблем была из-за того, что ему приходилось тянуться к педалям.
— Жора, — представился барабанщик.
Он протянул руку, и я её пожал.
«Гурьянов», — вспомнил я читанные лет за десять до попадания в прошлое некрологи. Но пока барабанщик был молод и, наверное, даже здоров.
— Почти тезки, я Егор, — улыбнулся я. — Девушку зовут Алла, она хорошая.
— Эй, я сама могу!
— Конечно, можешь, ты же взрослая, — парировал я.
Сзади презрительно фыркнули.
Я проверил ход педалей. С ними всё было нормально — машина была совсем новенькая и хорошо отрегулированная.
— А как остальных зовут? Вас на концерте по именам не представляли, — спросил я по привычке — разу уж клиенты сами заговорили.
Правда, потом я вспомнил, что клиентами они были очень условными. Во всяком случае, покилометровой оплаты мне не полагалось. Но меня радовала сама возможность посидеть за рулем машины.
— Справа — Витька, он у нас солист и главный по песням. А рядом с ним — Лёшка.
«Витьку» я знал, а вот «Лёшку» — нет. Но уточнять не стал.
— Очень приятно, — я кивнул в зеркало заднего вида. — Неплохой концерт получился.
— Нет! — внезапно раздался недовольный голос Цоя. — Плохо отыграли, инструментов не хватает и репетиции нужны.
— Вить… — попытался что-то сказать Лёшка.
— Ну что «Вить»? Сам же понимаешь, что это так. Бас нужен, клавиши… аппарат нормальный… где только всё это искать? И на какие шиши?
— Да всё у вас будет, ребят, — примирительно сказал я. — Главное, не сдаваться. Песни классные пишете, душевные, хорошо торкают.
Цой издал какой-то неопределенный звук, а барабанщик Жора расцвел, словно именно он их сочинил.
— Во, — воскликнул он. — Я же тебе говорил, Витёк, что песни крутые, а ты — недокрученные, недокрученные. Докрутим ещё.
Цой снова издал неопределенный звук, но, кажется, согласился с товарищем.
— Парни, а чего вы сами за руль не сели? — спросил я.
Помнится, Цой погиб именно за рулем автомобиля, так что права у него точно были — во всяком случае, к моменту смерти.
— Да мы не умеем никто, — откликнулся Лёшка. — Витька только собирается пойти учиться, а мы об этом и не думаем. Но, наверное, надо.
«Вот оно как».
— Понял, не дурак, — ответил я. — Был бы дурак — не понял.
В салоне раздались смешки.
— Виталик, а ты как, с правами?
— Да, — откликнулся тот.
— А чего водишь так, словно первый раз за рулем? — недоуменно спросил я.
— Да тут такое дело… я не учился… — Виталик как-то замялся, но я всё понял.
— Вот, парни, как надо — раз, и права в кармане. А умеет человек ездить, не умеет — дело десятое. Хотя руль это прежде всего ответственность, и в первую очередь — за свою жизнь, — зачем-то вспомнил я максиму, которой часто злоупотреблял один из директоров того самого государственного таксопарка. Смысла в ней не было, но звучало мудро.
— Да уж, — ответил мне Цой, — это точно. Мы пока сюда ехали, чуть не обосрались от его ответственности.
Снова раздались смешки.