Алла согласно тряхнула прической.
— Сложнее!
— Для меня точно, — улыбнулся я.
Бабушка на наше единодушие никак не отреагировала. Она какое-то время молчала, и её молчание мне очень не нравилось. Елизавета Петровна выглядела как человек, который всё исчислил, взвесил и пришел к однозначному решению, которое как-то касалось и меня, и Аллы. Я ответил ей вопросительным взглядом.
И она решилась.
— А вы спелись, голубки, — и снова жест, пресекающий в зародыше протест Аллы, — прямо как муж и жена, одна… одна, в общем.
— Бабуль! — Алла онемела на мгновение, но всё-таки сумела подать голос.
— А что — бабуль? Что — бабуль? Вот посмотришь на вас, и всё сразу ясно становится, — отрезала бабушка.
Что ей там ясно стало, господи?
— Елизавета Петровна, — миролюбиво начал я. — Так бывает, что люди похожи. Но если вы про создание семьи и прочее, — тут уж я был вынужден остановить протестующий порыв Аллы, взяв её за плечо, — то об этом, думаю, слишком рано говорить. Мы с Аллой почти не знакомы. Два раза виделись, сегодня третий. Говорили мало и ни о чем. Я даже не знаю, что она любит на завтрак.
Картошку она любит, с сосисками. Особенно если завтрак поздний и с похмелья.
Елизавета Петровна несколько мгновений смотрела на меня, как на чудо дивное, а потом вдруг рассмеялась.
— Всё, поняла, поняла, — отмахнулась она ладонью, отсмеявшись. — Живите сами, как вам угодно. Только попомните мои слова…
Что там были за слова, мы не узнали. Речь бабушки прервал громкий и противный звонок телефона из того места в квартире, которое здесь называли прихожей — небольшого закутка, куда влез шкаф для одежды и подставка под обувь. Елизавета Петровна поднялась и вышла из кухни.
— Что это было? — прошипела Алла. — Какие завтраки? Ты совсем с дубу рухнул?
— Тихо, тихо, — прошептал я, погладив её по предплечью, — не кипиши, всё нормально… ты что, не поняла, что она нас уже свела вместе и свадьбу запланировала?
— К-какую свадьбу?
— Обычную. В ЗАГСе и со свидетелями… Алла, не тормози, сникер… не тормози, короче. Всё нормально, пока я отбился. А вот что потом будет…
— Не будет никакого потом…
Наше перешептывание прервала бабушка. Она заглянула на кухню и одобрительно посмотрела на то, что мы с Аллой сидели почти вплотную и едва не соприкасались лбами. А потом громко кашлянула — Алла аж подпрыгнула.
— Аленька, это тебя. Димочка! — она заговорщически подмигнула — почему-то мне.
Алла вспыхнула, но сумела встать и пройти к телефону. А бабушка заняла её место.
— Дима — это её друг, художник, хороший мальчик, но не расположен к созданию семьи, — с легким неодобрением прошептала она. — У него уже есть жена и даже дети!
Меня совершенно не волновала личная жизнь господина Врубеля, а на противоречие в словах старушки я благородной указывать не стал.
— Я его знаю, — кивнул я. — Встречались пару раз.
Ага, до и после концерта ленинградской группы «Кино».
Елизавета Петровна сразу сделалась несколько поникшей — судя по всему, моя реакция на её откровения про «Диму» оказалась не совсем такой, как она ожидала. Возможно, она надеялась на какое-то проявление ревности или ещё чего, но в этом вопросе я был рад её разочарованию.
Судя по всему, главной проблемой в отношениях Аллы и бабушки было стремление старушки выдать любимую внучку замуж. Как можно скорее и за кого угодно — во всяком случае, я-то точно попадал в категорию «кого угодно», в отличие от художника Врубеля. Алла же, видимо, активно сопротивлялась матримониальным устремлениям старшего поколения, и достаточно успешно, успев своим противодействием пробудить у бабули серьезный спортивный азарт. И я бы не стал исключать, что в их старушечьей мафии ветеранов ВОХРы кто-то принимает ставки на то, когда Елизавете Петровне всё-таки удастся закольцевать Аллу. Впрочем, они всё же были сотрудниками правоохранительных органов, а азартные игры в СССР находились под запретом. Но, возможно, подпольный тотализатор у них был организован как-то иначе — чтобы не нарушать уголовное законодательство.
Алла проговорила со своим Димой очень долго — или мне так показалось, потому что минуты молчания наедине с бабушкой тянулись как часы. Но вот я услышал, как она крикнула «пока» и щелкнула трубкой по аппарату.
— А Дима звонил по твою душу, — обрадовала она меня, когда вернулась. — Ему позвонил Виталик… ты же помнишь Виталика?
— Ну ещё бы… его снова надо куда-то отвезти?