Солдаты Шестой армии! У нас теперь также есть удовольствие видеть перед собой англичан, фронтовых солдат этой нации, чья зависть на протяжении многих лет усердно работала, чтобы окружить нас кольцом врагом, чтобы задушить нас. Главным образом из-за Англии у нас эта кровавая, ужасная война… добьёмся же расплаты за такое враждебное коварство, за множество тяжких потерь!
Задачей полка Листа было временно присоединиться к 54-й запасной дивизии (Вюртемберг) и поддержать нападение на британские позиции вокруг фламандского города Ипр, как раз к северу от бельгийско-французской границы, в попытке прорваться к Ипру в том, что позже станет известно как Первая Битва при Ипре, или попросту 1-й Ипр.
Ипр был знаменит своей средневековой красотой, но давно стал тихим провинциальным городом. В стратегическом смысле, однако, успешный прорыв под Ипром, позволил бы немцам выиграть то, что должно было стать известным как "гонка к морю". Немецкий план стремительно пройти через Бельгию, как единственный хороший и жизнеспособный естественный путь во Францию, быстро вторгнуться во Францию и победить её, прежде чем повернуться к России, остановился на правом крыле немецкой группировки вторжения в начале осени. Казалось, что всё потеряно. Тем не менее, у верховного командования Германии всё ещё была одна надежда. На дальнем конце их правого крыла находилось побережье Бельгии со слабой обороной. Расчёт был в том, что, если германские силы смогут продвинуться к Северному морю, они всё же смогут здесь прорваться, окружить войска противника и быстро продвинуться к сердцу Франции. Однако бельгийцы разрушили этот план. Они открыли шлюзы у бельгийского порта Nieuwpoort на пике прилива 27 октября (в тот день, когда солдаты RIR 16 получили свой приказ на марш в Лилле), затопив низменную территорию и закрыв шлюзы прежде, чем установился отлив. Единственной опцией, оставшейся теперь для немцев, было попробовать сделать отчаянный прорыв под Ипром, примерно в 30 километрах вглубь земли от него. И это здесь полк Листа должен был быть брошен в битву.
***
После марша в течение всего дня из Лилля в направлении фронта Гитлер всё ещё был возбуждён. Он записывал: "В 9 вечера нам выдали наши пайки".
Я не мог спать, увы. В четырёх шагах от моего соломенного матраса была мёртвая лошадь. Она выглядела так, будто была мёртвой по крайней мере в течение двух недель. Животное наполовину разложилось. Как раз позади нас батарея немецких гаубиц каждые 15 минут выпускала два снаряда над нашими головами в темноту ночи. Они продолжали реветь и свистеть в воздухе, за которыми вдали следовали два глухих удара. Все мы прислушивались к ним. Мы никогда не слышали прежде ничего подобного. И пока мы лежали, прижатые друг к другу, перешёптываясь и гладя в звёздное небо, далёкий шум становился всё ближе и ближе, и отдельные удары орудий становились всё чаще и чаще, пока, наконец, они не слились в один непрерывный гул. Каждый из нас мог чувствовать, как кровь стучит в его жилах. Нам сказали, что англичане производят одну из своих ночных атак. Неуверенные в том, что на самом деле происходит, мы все с волнением ждали следующего хода. Затем всё стало стихать, пока наконец адский грохот не остановился полностью, за исключением нашей собственной батареи, которая продолжала выплёвывать свои железные залпы в ночь каждые 15 минут.
В противоположность к послевоенному изображению полка как хорошо дисциплинированного, даже когда до фронта оставалось только несколько миль, личный состав полка Листа всё ещё не показывал никаких признаков такового. Граф Бассенхайм в отчаянии записывал: "Недисциплинированность, с готовностью приобретенная в Лехфельде, теперь находит своё выражение в том, что солдаты пытаются убивать цыплят в Ле Халуа своими штыками, всё время подвергая друг друга большому риску поранить. Я насильственно восстановил порядок и в качестве наказания заставил людей заплатить фермерам за цыплят." Позже в этот день после того, как вестовой на лошади был подстрелен и ранен, как доложили, французскими партизанами (franc-tireur), полк получил приказ по дивизии арестовать всех местных жителей в деревне, в которой они стояли в эту ночь. Солдаты полка Гитлера жаждали повесить их. Однако к разочарованию Бассенхайма и его солдат, им не было разрешено повесить их. Но почему люди RIR 16 вообще ощущали стремление заняться убийством? И насколько типичны для вооружённых сил Германии были товарищи Гитлера в этом поведении? Подтверждает ли стремление казнить бельгийских жителей деревень то, что довоенная немецкая культура и политические пристрастия поставили людей полка Листа на путь разрушения и заражения их глубоко проникающей ненавистью к своим французским и британским противникам?