Примечательно то, что в то время как подъём религиозности в 1914 и 1915 годах, равно как и продолжавшиеся религиозные верования большого числа людей 16‑го полка помогали им справляться с войной и упорядочивали то, как они видели войну, рядовой Гитлер в полковом штабе был почти совершенно изолирован от этого религиозного возрождения. Причиной этого было то, что офицеры подразделений 6‑й дивизии – другими словами, фигуры в центре окружения, в котором Гитлер жил в течение войны – были довольно прохладны в своём отношении к религии. Несколько протестантских капелланов 6‑й дивизии согласны с этим. Герман Корнахер был глубоко разочарован в отношении офицеров дивизии, когда он однажды в конце 1916 года сел писать доклад о своей деятельности в ней:
Участие офицеров и врачей, и в целом образованных чинов, в религиозных службах и в религиозной жизни было менее впечатляющим. Большинство их не участвовали в этом совсем. Прежде всего, может быть множество внешних причин, почему это так; тем не менее, в соответствии с мировоззрением (Weltanschauung) и отношением к жизни многих, многих офицеров, которых я узнал немного лучше, нельзя было ожидать ничего иного. Война только проявила, сколь много материализма проникло в образованные классы.
Так что Гитлер вращался в микромире, в котором, в отличие от полка в целом, многие, по крайней мере среди офицеров, относились к религии критически. Важно ещё раз отметить здесь, что на протяжении войны он смотрел на офицеров снизу вверх и действовал по отношению к ним в уважительной манере. Это не означает, что политическая идеология офицеров RIR 16 непременно была такой же, как у Гитлера. В самом деле, мемуары Фрица Видермана, полкового адъютанта, профессионального офицера из Швабии, который присоединился к полку Листа в 1915 году, наводят на мысль, что в отличие от дискуссий со своими непосредственными товарищами, Гитлер не говорил о политике с офицерами. "Что [Гитлер] говорил в то время, не отличалось от того, что можно было ожидать от любого порядочного солдата во время первых лет войны". Однако служба Гитлера в полковом штабе и его покорное отношение к офицерам его полка, которых он рассматривал как глав свое заместительной семьи, не означало, что его недостаток контакта с религией углублял пропасть между ним и фронтовиками с их умственными воззрениями. Так что Гитлер порвал с религией, а религия была элементом, который объяснял, как солдаты-фронтовики подходили к войне. Было мало шансов на то, что он обратится к религии как стратегии в обращении с войной, когда многие офицеры его полка были полны презрения к религии. Гитлер, вероятно, был, таким образом, более восприимчив к альтернативным идеологиям, чем солдаты в окопах.
После краткого пребывания Гитлера в качестве фронтовика у него, которого Макс Аман охарактеризовал как "скромного, бледного солдата", действительно было больше взаимодействия с офицерами и их вспомогательным персоналом в полковом штабе, чем с обычными боевыми солдатами. Таким образом, Гитлер был отдалён от реальности окопов и товарищества солдат-фронтовиков.
Как продолжал напоминать своим родителям Алоиз Шнельдорфер в первой половине 1916 года, как член полкового штаба он был в гораздо лучше ситуации, чем люди в окопах: "Как телефонисту, мне тут довольно хорошо", - писал он по одному поводу. В отличие от людей, которые жили в грязи окопов, Шнельдорфер и его товарищи по полковому штабу имели роскошь беспокоиться о том, как они пострижены: "Снова я смог побриться и постричься. В настоящий момент у меня привлекательное, гладкое, молодое лицо". У Шнельдорфера, Гитлера и их товарищей даже была своя делянка, как докладывал Шнельдорфер своим родителям: "Всё в нашем огороде прекрасно растёт. Я не могу дождаться, чтобы попробовать первую редиску".