Однако похоже на то, что приличное поведение после сражения было более обычным, чем акты жестокости. Военнопленные позже отмечали, что при пленении с ними не обращались со всей жестокостью. Подобным образом с некоторыми исключениями раненые солдаты докладывали, что немецкие медицинские команды обращались с ними очень хорошо. Помощь раненым австралийским и английским войскам от солдат 16‑го запасного пехотного полка оказывалась с такой готовностью, что командир полка Листа почувствовал себя вынужденным издать приказ о том, что солдаты полка должны помогать своим англо-саксонским противникам только после того, как позаботятся о своих собственных раненых. Он также почувствовал необходимость напомнить им, что нести раненых австралийских и английских солдат в тыл следовало плененным солдатам, а не солдатам полка Листа. Более того, 2‑го августа, менее чем через две недели после сражения, от двадцати до тридцати австралийских солдат, противостоявших 16‑му или 17‑му полку, взобрались на бруствер своих окопов и пытались устроить братание.
***
Сражение при Фромелле не привело к краху боевого духа в полку. Напротив, оно усилило желание многих людей в полку продолжать сражаться, поскольку оно принесло их первую победу на протяжении долгого времени. В оставшееся время лета, пока прибывали новые усиления, на участок фронта полка Гитлера вернулось спокойствие. Вдобавок к их вылазкам в Лилль для солдат 3‑го батальона была устроена дневная поездка в приморский курорт Хейст в попытке усилить их боевой дух. Многие солдаты полка Гитлера при этом впервые в жизни увидели море.
Однако не всё для полка Листа и немцев двигалось в благоприятном направлении. В конце августа, например, Румыния вступила в ряды противников Германии. Этот факт войска, противостоявшие полку Листа и соседним частям, донесли до них забрасыванием болванки гранаты с прикрепленной к ней бумагой, объявлявшей о вступлении Румынии в войну. Случай с двумя сержантами из 10‑й роты также был источником некоторой озабоченности. Они думали, что их командир роты лейтенант Бахшнайдер был "полной и абсолютной сволочью", поскольку не присоединился к ним в окопах, но оставался в своём укреплённом убежище во время сражения при Фромелле. Их негодование возросло до такой степени, что после ночной пьянки в середине августа один из сержантов сказал командиру полка Сантесу, что он собирается перейти к британцам: "Идите к чёрту, я собираюсь сделать то, что хочу". Случай двух сержантов выявил, что многие из солдат-фронтовиков, равно как и некоторые сержанты – в отличие от Гитлера, который обожал офицеров 16‑го полка, – начали возмущаться своими офицерами за то, что, как они думали, те избегали опасностей в то время, как они ставили на кон свои жизни.
Другим источником заботы было то, что растущее число солдат становились раздражительными потому, что им всё еще не дали отпуска, чтобы навестить свои семьи в Баварии. Алоиз Шнельдорфер заявлял, что солдаты начали беспокоиться, что если им не дадут отпуска, их жёны начнут спать с военнопленными. Иногда чувство тревоги солдат становилось настолько сильным, что они просто отказывались исполнять свои обязанности и уходили в самоволку, как это сделал в начала сентября, например, Генрих Мюнцер, сержант из Мюнхена. Терпение солдат всё более истощалось. Некоторые начинали огрызаться по малейшему поводу, независимо от последствий. Например, когда офицер приказал Ксавьеру Кристлю, пехотинцу из 6‑й роты, прекратить курение и выбросить сигарету, которую тот курил во время переклички, Кристль сказал офицеру убираться к чёрту. В другом случае пехотинец из 8‑й роты сказал своему сержанту следующее, когда тот приказал двигаться вперед на марше: "Поцелуй мою задницу; можешь сам нести мой ранец". Все эти случаи указывают на то, что ситуация в полку оставалась чрезвычайно неустойчивой и, похоже, могла сломаться при любом большом изменении в задачах, которые ставились перед солдатами полка Гитлера.