Несмотря на ужасные условия, которые должен был переносить 16‑й полк, его всё ещё не выводили из боя, поскольку германский план сражения требовал, чтобы каждая пехотная дивизия, развёрнутая на Сомме, любой ценой удерживала позицию в течение двух недель, прежде чем её можно было сменить. Кронпринц Руппрехт описывал трудное положение германских войск следующим образом: "Почти полное превосходство противника в воздухе до недавнего времени, превосходство их артиллерии в точности и в численности, и исключительное качество того оружия, что есть у них, позволяют им полностью сокрушать наши оборонительные позиции… Наши солдаты могут лишь лежать в снарядных воронках, без защиты или укрытий… Также они часто не могут есть на передовых позициях из-за запаха трупов, и спать они тоже не могут". Не только лишь шрапнель от взрывов гранат и мин делала таким смертельным артиллерийский огонь. Он был таким летальным из-за ударных волн от взрывов, которые разрушали наиболее легко сжимаемые ткани тела, расположенные в лёгких. Повреждение этих тканей, другими словами, "крошечных, нежных воздушных мешочков, в которых кровь поглощает кислород и выделяет двуокись углерода", было описано следующим образом: "Ударная волна взрыва сжимает и разрывает эти мешочки. Затем кровь просачивается в лёгкие и затопляет их владельца, порой быстро, в течение десяти или двадцати минут, порой в течение нескольких часов".
С каждым днём ситуация ухудшалась. 9 октября 1‑й батальон отмечал: "Боевой дух низкий. Нервы [солдат] истощены". Более того, психологическая депрессия была на подъёме. 10‑го октября в батальонном дневнике записано: "Войска становятся ненадёжными, если не придёт замена… Даже во время умеренного артиллерийского огня [люди] ведут себя так, будто они сошли с ума". Оценка следующего дня была такой: "Войска на первой линии все не представляются надёжными… Новые солдаты также психологически слишком слабые… В этом огне новые пополнения бесполезны". 12‑го октября солдаты полка покидали свои позиции толпами, явно ощущая себя предоставленными своей судьбе своими командирами. В одном случае пятнадцать человек из 4‑й роты совместно отошли в тыл. Пришлось отдать приказ военной полиции останавливать солдат, покидающих свои посты и возвращать дезертиров на фронт. Даже Эмиль Шпатни, который с весны был командиром 16‑го полка, сломался под напряжением битвы и возможно также под грузом ответственности, которую он ощущал за смерть столь многих своих солдат. Находя утешение в бутылке во время битвы на Сомме, Шпатни почти постоянно был настолько пьян, что часто был не в состоянии подписать приказы по полку, подготовленные для него его адъютантом. По инициативе офицеров 16‑го полка Шпатни был в конце концов освобождён от своей должности в следующую весну, поскольку он стал помехой.
Оскар Даумиллер также пережил крах боевого духа среди войск 6‑й запасной дивизии во время битвы на Сомме. Он отметил, что к 10 октября "состояние боевого духа солдат было тревожным". В тот день Даумиллер записал: "Я слышал, что из 300 человек [из одного батальона] около 100 человек дезертировали во время наступления". Во время сражения, как понял Даумиллер, солдаты более не реагировали на патриотические лозунги: "Во время сражения на Сомме обращение к патриотическим лозунгам не помогало воодушевить солдат. Помогало только слово Господне". Даумиллер заключает, что у солдат дивизии Гитлера были огромные трудности в нахождении какого-либо смысла в их участии в битве: "Когда канонада на передовой продолжалась часами с неубывающей интенсивностью, когда страдания вновь и вновь увеличивались в санитарных палатках, когда мы стояли по 8‑10 часов в открытых окопах, то тогда сомнения омрачали лица многих". Давно миновали дни, когда Даумиллер описывал войну как священную и без колебаний поддерживал национальную идею Германии: