— Вона, ястребок летит! Я как-то шёл пешком до деревни, а ён загудел. Смотрю, след от него пошёл. Я уж до деревни дошёл, а ён все летит.
Дядя Гриша покрутил головой.
— Дядь Гриш, он высоко, потому и кажется, что медленно летит. Да и улетел он давно, а остаётся реактивный след. Вот его мы и видим.
— Дядь Гриш, ну так чё, Варвара? Отказала?
— Староват для меня, говорит. Не ровён час, окочуришься на мне. Сраму не оберусь.
— Дядь Гриш, а тут реки или озера поблизости нет? Жара вон какая, искупаться бы.
— Далеко река. Ехать надо. А озёра есть. Токмо оне небольшие и на болотах. Токмо для рыбалки.
А вот я жил когда на Таре, она разливалась по весне. Раз так разлилась, что подпол у меня затопила. Через неделю вода сошла, а в подполе караси!
— Ну всё робят! — дядя Гриша, из-под руки, щурился на солнце — Перекур окончен. За работу.
День выдался солнечный, жаркий.
Перелопатив транспортёром две кучи зерна до обеда, отдыхали под стеной склада, укрывшись от припекавшего солнышка.
Раиса, ворошителем, лопатила семенное зерно в складе. А когда подъезжал с поля самосвал, с зерном для сушилки, уходила в весовую.
Увидев, что они перелопатили уже две кучи зерна, подошла и похвалила, и отпустила Машу на обед.
— Вы тоже сходите пораньше. А то к часу там очередь будет.
— Георгий! — окликнул она, когда они пошли к воротам.
Он сам попросил Раису, не обращаться к нему по отчеству.
Алла выпустила его руку.
Он вернулся к Раисе.
— Георгий, Вова просит аванс.
Георгий пожал плечами.
— Я выпишу аванс. И вам выпишу. Но Вова, как только получит деньги, начнёт отпрашиваться домой, в город.
Георгий молчал, не понимая к чему разговор.
— Он будет отпрашиваться на выходной. Но его нельзя отпускать. Он назад уже не вернётся! Он два года назад, также, уехал и не вернулся. А Ерофеичу, одному, тяжело. Особливо если дожди. Тогда сушить надо в две смены! А одному никак!
— А почему он у меня будет отпрашиваться? Ты же начальница!
— А я его и не отпущу! Поэтому и предупреждаю. Я-то не отпущу! А он, тогда, у тебя станет отпрашиваться.
— Понятно теперь.
— Вам сколько выписать? По двадцать рублей хватит?
— А Вова сколько просит?
— Вова просит пятьдесят! Но я ему выпишу тридцать.
— По двадцать, хватит.
— Иди! Ревнует твоя! — Раиса смотрела через его плечо на Аллу, остановившуюся и обернувшуюся.
Когда проходили мимо коровника, Георгий, уже давно хотевший пить, свернул к нему.
— Ты куда? — спросила Алла, и Любаха с Таней, идущие немного впереди, остановились и обернулись.
— Пить хочу. Сильно!
— И где ты попьешь?
Георгий усмехнулся — Там поилки есть. Для коров.
— Для коров же! — удивилась Алла.
— В поилки заливают чистую воду. Водопроводную.
— Я подожду.
— А мы пойдём! Займём очередь в столовку, если народ будет.
Любаха с Таней пошли.
Алла, сойдя с тропинки, присела в траву.
Коровник был огорожен изгородью, но ворот с этой стороны не было. Поилок тоже не было видно.
Георгий подошёл к изгороди, перелез и пошёл к дверям. Большие створки были закрыты изнутри, но дверца приоткрыта.
Он вошёл внутрь.
Противоположные створы дверей были открыты настежь и дневной свет освещал помещение коровника. Через окна, запылённые и засиженные мухами, свет едва пробивался. Под потолком, в два ряда вдоль прохода, висели светильники с зажжёнными лампами.
Он шёл по проходу.
Коров не было, а две доярки в фартуках чистили стойла.
— Здрассьте!
Женщины молодые, полногрудые, раскрасневшиеся. Переглянулись, хихикнули и поздоровались.
— У вас же стойловое содержание?
Переглянулись. Хихикнули.
— Да!
— А почему вручную очищаете стойла?
Доярки прыснули, не переглянувшись — А как надо?
— Ну вот же лотки! — он шагнул к стойлу и опустил голову.
— А корова неучёная! Она срёт, где стоит! — ответила одна и они расхохотались.
— Неучёная! Но дрессировке поддаётся. И обучается с одного раза! А вот и столбики!
Вдоль стойл, по обе стороны от прохода, были установлены деревянные столбики с крючками, на высоте, порядка полутора метров от пола.
— По этим столбикам и крючочкам пробрасывается провод под напряжением. Понятно, что не двести двадцать! И ток постоянный! Напряжение двенадцать или двадцать четыре вольта, а ток, я сейчас уж не помню, но электрик должен знать. Провод пробрасывается с провисанием, под высоту крестца каждой коровы. Чуть выше крестца! Корова, когда опорожняется, перед тем как, приподнимает крестец. Приподнимает?