потребности прочувствовать трагизм всей его прошлой двадцатилетней жизни.
Первичный психотерапевт не может быть чересчур защищенным. Он должен позволить первичной боли до костей пронизать пациента, и должен быть готов взглянуть в лицо страдающему больному. Если же психотерапевт защищен, то он будет автоматически пытаться успокоить и ободрить пациента, хотя в действительности надо делать нечто совершенно противоположное. Я не думаю, что пациенты действительно нуждаются в ободрении. В любом случае им нужен некто, кто позволил бы им стать самими собой — даже если это означает чувство своего полного и совершенного несчастья!
Психотерапевт, сам обладающий расщепленной нереальной личностью, может заставить пациента принять свою собственную нереальность. Престиж и положение врача представляются пациенту подлинной реальностью; даже если врач мало общается с больным из месяца в месяц, его непостижимость часто воспринимается больным как стандартная практика. Если психотерапевт холоден и отчужден, то пациент стремится получить от него теплоту, борется за нее; если психотерапевт доминирует в интеллектуальном плане, то может возникнуть неосознанное стремление больного подчиниться этому интеллекту. Пациент же не должен ни в коей мере лицедействовать перед психотерапевтом; он не должен чувствовать, что у врача есть потребности, которые он, больной, должен удовлетворить — сознательно или подсознательно.
Что можно сказать о профессиональной квалификации первичного психотерапевта? Он должен обладать определенными познаниями в физиологии и неврологии, чтобы не спутать органическое поражение головного мозга с какой‑то чисто психологической проблемой. Он должен иметь понятие о научном методе и знать, что такое доказательство. Он не должен абстрактно рассуждать о том, что происходит внутри человека, но должен быть в достаточной степени открыт, чтобы позволить пациенту высказать ему свою реальность.
Он должен быть одновременно понимающим и чувствующим. Это означает, что и сам он должен помнить переживание собственной боли. Это автоматически делает психотерапевта
способным понимать других. Чувствуя ритм собственной жизни, он почувствует разорванность чувств своего пациента. Он будет чувствовать сам и поэтому поймет, когда его пациент не испытывает никаких чувств. Короче говоря, первичный психотерапевт должен обладать качествами, которых большинство из нас лишается в первые пять лет жизни: прямотой, открытостью, нежностью и душевным теплом.
Я не верю, что невротик (ничего не чувствующий человек) — неважно, сколько теорий он знает — способен реально и честно помочь невротику выздороветь. Такой врач не сможет понять, когда пациент блокирует чувства, а когда их выражает, если его (психотерапевта) собственные чувства блокированы. Быть невротиком — это значит не жить в настоящем. Первичный психотерапевт должен быть вместе с больным каждую минуту лечения, каждую его секунду. Он должен чувствовать, когда чувство поднимается к поверхности и знать, как помочь этому движению. Психотерапевт не сможет этого сделать, если вся его помощь вращается вокруг голых и абстрактных объяснений.
Насколько нереален психотерапевт, настолько он будет мешать пациенту стать реальным. Точно также степень нереальности родителей определяет, насколько реальными вырастут их дети. Дело здесь не только в том, что делает психотерапевт, но и в том, кто он такой!