Он ощупью поднялся вверх по извилистой крутой дорожке, которая вела к «Вилле Азалия». Примерно в ста пятидесяти шагах от калитки стояло несколько невысоких деревьев, окруженных кустами. Дойдя до них, Эйб приостановился, собираясь с мыслями. Двенадцати еще, конечно, не было, так что в запасе у него оставалось, по крайней мере, несколько минут. Стоя под темным пологом веток, он с волнением вглядывался в смутно белевшие в темноте очертания дома. В глазах прозаически настроенного смертного строеньице это выглядело вполне заурядным, но влюбленному оно внушало благоговейный трепет.
Повременив немного в тени деревьев, старатель направился к садовой калитке. Там не было ни души. Несомненно, он явился слишком рано. Луна теперь светила очень ярко, и вокруг было светло, как днем. Эйб оглянулся на дорогу, которая белой змейкой взбегала на вершину холма. Его легко было сейчас заметить — силуэт высокого, могучего широкоплечего человека ясно и отчетливо выделялся в мерцающем свете луны. Вдруг он дернулся, словно в него попала пуля, и, отшатнувшись, прижался к калитке спиной.
То, что он увидел, его страшно напугало, он даже побледнел, чего с ним не бывало отродясь. Да и неудивительно, если вспомнить о находившейся так близко девушке. Сразу же за поворотом дороги, примерно в двухстах ярдах, он заметил большое темное пятно, которое быстро приближалось к дому и вскоре скрылось в тени холма. Это темное пятно он видел лишь одно мгновение, но и мгновения было достаточно, чтобы опытный глаз охотника молниеносно оценил обстановку. К дому ехали верхом какие-то люди, а какие всадники ездят по ночам, если не беглые каторжники, они же разбойники — бич лесного края?
Признаемся, в обычных случаях Эйб был изрядным тугодумом да и вообще отличался медлительностью. В часы опасности, однако, его отличала быстрота реакции и обдуманная, холодная решимость. Шагая по саду, он сразу все взвесил. По самым скромным расчетам, бандитов человек шесть, не меньше, и все они отчаянные, бесстрашные люди. Сумеет ли он задержать их хоть на короткое время и помешать ворваться в дом — вот что важнее всего. Мы уже упоминали, что на главной улице города дежурили патрули. Эйб прикинул — помощь может подоспеть минут через десять после того, как прозвучит первый выстрел.
Будь он внутри дома, он бы мог твердо рассчитывать, что продержится и дольше. Но сейчас, пока он разбудит спящих, растолкует им, в чем дело, и они откроют ему дверь, бандиты, конечно, с ним давно уже расправятся. Волей-неволей придется ему смириться с тем, что он просто сделает все, что в его силах. Во всяком случае, Кэрри увидит, что если он не смог с ней поговорить, то, по крайней мере, сумел за нее умереть. При этой мысли он даже покраснел от счастья и осторожно пристроился в тени дома. Он взвел курок револьвера. Опыт научил его, что преимущество за тем, кто стреляет первым.
Дорога, по которой ехали разбойники, заканчивалась перед деревянными воротами, ведущими в сад со стороны, противоположной калитке. Справа и слева от ворот тянулась живая изгородь из зарослей акации, и такая же изгородь непроницаемой колючей стеной окаймляла с двух сторон идущую от ворот коротенькую дорожку. Эйб хорошо знал это место. Он подумал, что человек, решившийся на все, наверное, сумеет даже в одиночку защищать этот проход в течение хотя бы нескольких минут, пока бандиты не проникнут к дому с какой-нибудь другой стороны и не нападут на него с тыла. Во всяком случае, ничего лучше он придумать не мог. Эйб прошел мимо парадной двери, но тревогу поднимать не стал. Синклер человек немолодой, и помощи от него немного в той отчаянной схватке, которая предстоит; между тем, если в доме зажгутся огни, разбойники поймут, что их там ожидают. Ах, если бы сейчас здесь был его напарник Босс, Чикаго Билл, да и вообще любой из двадцати отчаянных храбрецов, которые явились бы на его клич немедля и приняли участие в схватке! Он пошел по узкому проходу между колючими стенами акаций. Вот деревянные ворота — он так хорошо их знал, — а на воротах восседает, лениво покачивая ногами и вглядываясь в дорогу, мистер Джон Морган собственной персоной, именно тот человек, встречи с которым Эйб жаждал сейчас всем сердцем.
Времени на объяснения почти не оставалось. В нескольких словах Босс торопливо объяснил, что, возвращаясь из небольшого изыскательского турне, наткнулся в темноте на разбойников и, не замеченный ими, случайно услышал, куда они едут, после чего помчался во всю мочь и, отлично зная местность, сумел их опередить.
— Подымать тревогу было некогда, — пояснил он, все еще тяжело дыша, — нам придется без посторонней помощи, вдвоем остановить их и не позволить, чтобы они прорвались к добы… к твоей девушке. Только через наши трупы, Заморыш, иначе они не пройдут.
И с этими словами наши столь чудесным образом встретившиеся друзья с любовью посмотрели друг другу в глаза, прислушиваясь в то же время к топоту копыт, который доносил до них душистый лесной ветер.
Разбойников было шестеро. Один, по-видимому, вожак, ехал впереди, остальные следовали за ним, плотно сбившись в кучу. Приблизившись к дому, они соскочили с лошадей, вожак пробормотал несколько слов, после чего бандиты привязали лошадей к стоящему у изгороди невысокому деревцу и уверенно направились к воротам.
В самом конце зеленого коридора притаились в тени живой изгороди Эйб и Босс Морган. Разбойники, как видно не ожидавшие серьезного отпора в этом уединенном доме, их не заметили. Когда главарь, идущий впереди, повернулся, чтобы сказать несколько слов товарищам, друзья узнали чеканный профиль и пышные усы Черного Фергюсона, отвергнутого поклонника мисс Кэрри Синклер. Честный Эйб тотчас же мысленно поклялся в душе, что уж этот-то, во всяком случае, до дверей живым не доберется.
Негодяй приблизился к воротам и протянул руку к задвижке. Он уже начал ее отодвигать, как из кустов прогремело: «Назад!» На войне, как и в любви, наш друг старатель был немногословен.
— Здесь никак нельзя пройти, — пояснил другой голос с той невыразимой мягкостью и печалью, которая всегда звучала в нем, когда в душе у говорившего бушевал сам дьявол. Бандит узнал его. Эту ласковую неторопливую речь он неоднократно слышал в бильярдной «Бакхертского герба». А человек, с такой доброжелательностью предупредивший пришельцев, стал спиной к дверям, вытащил пистолет и добавил, что хотел бы взглянуть на мошенника, который осмелится войти в сад.