Великаны с глубоким уважением салютовали Первой, тискали в объятиях Мечтателя, выкрикивали приветствия Красавчику.
Первая принимала все выражения почтения степенно, с достоинством, к тому же ее грозный вид и палаш исключали любую фамильярность. Зато Красавчик с лихвой восполнял бурной радостью и ее суровость, и молчание Мечтателя. Но вскоре Великаны стали рваться в город, мечтая своими глазами увидеть древнюю столицу их бездомных предков.
Линден обнаружила, что ее со всех сторон окружают здоровые, статные люди в два раза выше нее — моряки, кряжистые, как дубы, и в то же время подвижные и грациозные, как молодые деревца. Все они были одеты в творения собственных рук — кольчужные юбки, сплетенные из каменных дисков, и толстые кожаные гамаши, — но однообразие в одежде они компенсировали богатством языка, расцвеченного сочными морскими шутками. Своей неуемной радостью они вернули в древнюю Печаль жизнь.
Их желание поскорее обследовать город, полюбоваться на творение рук давно умерших предков было понятно Линден. И глаза Ковенанта светились в ответ пламенем кааморы, которой он искупил долги Коеркри и заслужил данный ему Первой титул Друга Великанов. Вся эта суматоха радостной жестикуляции, смеха, вызванного шутками Красавчика и скупыми ответами харучаев, бурных приветствий ослепила Линден и заставила Ковенанта выпрямиться, словно он хотел стать выше.
Первая тем временем сдержанно рассказывала Хоннинскрю о том, что обещала свою помощь Ковенанту в его поисках. Она говорила о всеразрастающейся язве Солнечного Яда и о спешной необходимости найти Первое Дерево, чтобы вырезать из него новый Посох Закона. Радостное возбуждение капитана как рукой сняло. Когда Первая спросила его, как обстоит дело с припасами, он ответил, что якорь-мастер, помощник капитана, позаботился как следует обеспечить команду, сделав запасы даже с излишком на случай непредвиденных затруднений. И капитан приказал команде снова подняться на борт.
Кое-кто из матросов добродушно запротестовал, желая послушать из уст Ковенанта историю Печали. Но Томас, памятуя о том, что Верные питают Солнечный Яд человеческой кровью, не хотел терять ни минуты. И капитан тоже не терял времени.
— Спокойно, лентяи! — рявкнул он. — У вас что, уже все ждальники прохудились? Рассказы отложим до лучших времен, когда они будут скрашивать наши тяжелые будни. Первая требует, чтобы мы поспешили!
Линден ощутила острое разочарование оттого, что команда мгновенно прекратила этот восторженный праздник на пирсе (у нее уже так давно не было праздников). Она понимала, что Ковенант стремится закрепить достигнутые успехи. А еще она понимала, что он не очень-то твердо убежден, что заслужил подобное уважение к себе. Она подошла к нему поближе и, стараясь перекричать гвалт, стоявший вокруг, сказала:
— Берек нашел Первое Дерево без помощи Великанов — может, оно не так уж и далеко?
Но Ковенант даже не посмотрел на нее. Его взгляд был прикован к кораблю. Даже борода не могла скрыть его стиснутые от тревожного возбуждения челюсти.
— Сандер и Холлиан сделают все, что в их силах, — наконец сказал он, — и харучаи тоже не будут сидеть сложа руки. Верным придется нелегко. Так что мы выигрываем немного времени.
Он так и не повернулся в ее сторону, и все же она поняла, что эти слова предназначались ей.
— Скажи мне, — почти прошептал он, и Линден пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его в гуле голосов Великанов, все еще толпившихся на пирсе. — Как ты думаешь, я смог бы уничтожить Верных?
Вопрос больно задел ее. Слишком тесно он был связан с другим вопросом, который он мог бы задать, знай он о ней все.
— Опухоли надо удалять, — ответила она, — и если ты жалеешь пациента и не режешь его, рано или поздно ты его теряешь. Или ты думаешь, что твои пальцы были отрезаны просто так, по злобе душевной?
Брови Ковенанта дрогнули. Он посмотрел на Линден так, словно она вдруг оторвала его от переживания собственных забот и тревог, и будто осознал, наконец, что мира между ними быть не может.
— Ты бы их тоже отрезала? — спросил он сдавленным голосом, словно у него перехватило горло.
Линден не смогла унять дрожь, которая охватила ее при воспоминании о словах Гиббона: «Да ты убила человека! Разве это не Зло?» И внезапно совершенно ясно ощутила, что Ковенант был бы согласен с Всадником. Держась изо всех сил, чтобы не выдать себя дрожащим голосом, она ответила:
— Да. А на что тебе дана твоя сила?
Как бы она сама хотела обладать подобной властью!
— Не для этого.
Великаны вокруг уже смолкли, ожидая их решения. В этой спокойной, терпеливой тишине страстность Ковенанта прозвучала словно обещание, перекрывая шум прибоя. Но он не обращал внимания на аудиторию. Повернувшись, наконец, к Линден, он бросил ей прямо в лицо, тщательно артикулируя:
— Я уже виновен в двадцати одной смерти. Пора поискать другие способы.
Линден показалось, что он хочет сказать что-то еще. Но он, заметив ее замешательство и растерянность и не понимая их причины, повернулся к Первой и тихо произнес:
— Я был бы много спокойнее, если бы мы отправились немедленно.
Великанша кивнула, но не сделала ни шага. Достав из ножен свой меч, она подняла его обеими руками в торжественном салюте.
— Друг Великанов. — Она говорила тихо, но в голосе ее звучали раскаты отдаленного грома. — Ты принес дар всему нашему народу, и мы должны отплатить тебе за него. Я обещаю тебе это от имени всего Поиска и Глаза Земли, — тут она бросила взгляд на Мечтателя, — который вел нас прежде. Теперь же я выбираю иной путь, но приведет он нас к той же самой цели.
Мечтатель нахмурился, и шрам, пересекавший его лицо, побелел, но Великан сдержался.
— Друг Великанов Ковенант, мы будем служить тебе, пока у тебя будет в нас нужда! — торжественно заключила свою речь Первая.
Ковенант в смущении от прилива благодарности не смог найти ответных слов и лишь молча склонил голову перед Великаншей.
Этот жест тронул Линден. Он пришел к Ковенанту, словно тот обрел духовную красоту и силу духа, чтобы принять их помощь. К тому же временно она была освобождена от скрытой конфронтации, которая сквозила в его вопросах.
— В путь! — решительно скомандовала Первая, и Линден последовала за Великанами, которые уже без всякой спешки начали возвращаться на корабль.
Его борт, нависал над причалом, словно уступ скалы, и, когда Линден уцепилась за крепкие перекладины лестницы, которую придерживали для нее матросы, подъем показался ей бесконечным, точно корабль был еще больше, чем казался. Она даже не могла задержаться, чтобы перевести дух, потому что по пятам за ней поднимался Кайл. Но, ступив на палубу, она сразу позабыла о том, как неважно только что себя чувствовала.
Челн раскрылся перед ней, как каменный цветок, чаруя ее. Она еще не была настолько близко знакома с этим камнем, чтобы прочувствовать его достаточно глубоко, но уже ощущала, что весь гранит вокруг нее такой же живой, как дерево. Она даже не удивилась бы, если бы вдруг оказалось, что в его толще циркулирует живительный сок. И ощущение того, что он живой, все усиливалось по мере того, как команда поднималась на борт.
Из-за головокружения и искалеченной руки Ковенанту было трудно подниматься самому, но на помощь ему тут же подоспел Бринн. Следуя то ли за Ковенантом, то ли за Линден, по лестнице поднялся Вейн и замер, словно статуя, на носу судна, скалясь своей черной двусмысленной улыбкой. Рядом уже стояли Кир и Хигром. И словно каждая нога, ступившая на палубу, подзаряжала камень, Линден чувствовала, как усиливаются идущие от него эманации деловитой суматохи. Даже сквозь туфли она ощущала льющуюся от корабля жизнестойкую энергию, убеждавшую, что ему не страшны никакие моря.
Яркий солнечный свет заливал пирс и дробился на миллионы блесток, плясавших на воде. Солнце освещало древнее лицо Коеркри, и казалось, что для него это первый настоящий восход с тех пор, как погибли Бездомные.