— Самая нужная снасть в хозяйстве имеется, — пошутила женщина и поправила бант на голове Жени.
— Здесь вам будет хорошо, Галина Алексеевна, — сказала Наталья. — Это лучшее место на горе. Вид такой красивый, и удобства есть. А весной к нам газ проведут.
— Да разве я против, голубушка моя, — заговорила Галина Алексеевна. — И мой Степа уже у городского архитектора был, у землемера, хоть сейчас можно строиться, да уж не знаю, как осилим. Занят Степа, учиться еще пойдет… В Половчанске у нас дом был не ахти какой, и здесь мы сняли немудрящий. А хочется пожить по-людски. Очень меня газ привлекает. Видела я в Москве, у родни, газовую плиту. До чего же чисто, культурно!
Она говорила весело и просто, будто знала Наталью издавна, и Пане показалось, что он тоже давно знаком с Галиной Алексеевной и что она всегда была в этой вязаной кофточке, в этом коричневом берете. И если в первую минуту, вспомнив о Феде Полукрюкове, Паня посмотрел на будущую соседку неблагосклонно, то в последующую минуту почувствовал, что при Галине Алексеевне невозможно хмуриться.
— А главное, чтобы соседи выдались хорошие, самое это дорогое дело, — продолжала Галина Алексеевна. — Хороший сосед и дрова рубит, да нас не разбудит, хороший сосед раньше солнышка на весь день «будь здоров» скажет. — Она остановилась против Натальи, преградив ей дорогу: — Я Степе велю из-за одной такой соседушки здесь построиться. Красота ж ты моя, девушка!
Она засмеялась, взяла Наталью за плечи, заставила наклониться и звучно поцеловала в щеку. Это получилось очень странно: Наталья будто испугалась, уронила руки, что-то шепнула и убежала домой.
Женя бросила и поймала мяч.
— Здравствуй, Паня! — поздоровалась она свысока. — Ага, мы построим дом, как у вас, даже еще лучше, и гараж с машиной будет. Я уже много камешков собрала, и у меня есть синее хрустальное яблочко. Думаешь, мне жалко, что Федуня тебе тоже дал яблочко? Ничуть не жалко, потому что скоро все, все твои камешки станут моими.
Она пропела, подбрасывая мяч и хлопая в ладоши каждый раз перед тем, как схватить его:
Ну и несносная же девчонка!
Паня сделал вид, что он ничего не слышал и вообще не желает обращать внимания на выходки Женьки Полукрюковой.
Крылатый вестник
Какие они быстрые, какие коротенькие, последние дни каникул, так и мелькают.
Что было сегодня? Запомнился заводской пруд, оглашаемый криками, хохотом, визгом купающихся ребят, и велосипедная гонка по лесопарку, и томление у репродуктора в час ответственного матча на московском стадионе «Динамо».
А вчера что было? Уж и трудно припомнить.
Но каждый день, каким бы он ни был, солнечным или дождливым, начинался одинаково: Паня и другие кружковцы отдавали несколько часов краеведческому кабинету. Так начался и тот день, когда на Гору Железную прилетели важные вести из Москвы.
Первым в кабинет пришел Паня, выложил на стол квадратики тонкого картона, перья, кисточки и поставил в ряд пузырьки с тушью разных цветов.
— Здравствуй, староста, никак не удается тебя опередить.
С этими словами в кабинет вошел Николай Павлович, снял пиджак, надел серую блузу, взял со стола минералогический образец и развернул билетик-паспорт, прихваченный к образцу резиновым колечком.
— Работы у нас на сегодня много. Ты готов?
— Давно готов.
— Пиши: «Кислотоупорный асбест. Смородинское месторождение». Теперь красной тушью: «Дар машиниста паровоза В. Галанина», — продиктовал Николай Павлович, положил в витрину на золоченую колодочку асбестовую руду, отсвечивающую зеленью, и прислонил к образцу этикетку.
Охотно работал Паня. Он заполнял этикетки и вспоминал, где видел в деле тот или иной камень, металл. Белый мрамор? Такой мрамор Гранильная фабрика пускает на распределительные щиты электростанций. Медная руда? Паня вспомнил блестящие медяшки в будке чусовитинского паровоза и заодно большой медный таз, в котором мать вчера варила брусничное варенье, закипавшее лакомой розовой пенкой.
Пришли другие активисты кружка и тоже взялись каждый за свое дело.
Егорша, Вадик и Вася заканчивали макет второго карьера, нарезали рудничные уступы в гипсе, заполнившем ящик. Они торопились, так как им хотелось поскорее расставить на террасах модельки экскаваторов, паровозов и вагонов. Вскоре лица строителей карьера стали белыми от гипсовой пыли, как у клоунов. Самохины, стоя на коленях возле хрустальной друзы, возились с осветительным шнуром и лампочками. Они взялись электрифицировать друзу, чтобы хрустальный куст сверкал еще ярче…