Он надел костюм, загримировался. Они начали с той сцены, в которой, по словам режиссера, я был просто невыносим: пышный прием в замке молодого герцога, хозяин замка приветствует гостей. Что самое интересное – он вовсе не казался смешным, хотя, даже в гриме, не стал ни выше, ни моложе. Но я понял самое главное – что именно у меня не получалось. Я ходил по замку, как по музею, как по роскошному дворцу, хотя и пытался изображать, что этот дворец – мой. А он – он был у себя дома. Казалось, он вырос в этой обстановке, еще в детстве сидел на этих шикарных диванах и лазил через окно с позолоченной рамой. Я все понял и так и сказал режиссеру и этому актеру тоже: «Я все понял, большое спасибо, я постараюсь сделать то же самое.» Наконец, стало что-то получаться, мы сдвинулись с мертвой точки. Этот актер уехал. Он приезжал только для того, чтобы показать, как надо играть. Конечно, не из-за меня, просто он давний друг режиссера и помог ему спасти фильм. Но я ему очень благодарен, и режиссеру тоже.
Я могу дать тебе эту фотографию, – вдруг сказал он, резко переходя от воспоминаний к действительности. – Если ты дашь мне честное слово, что она никогда не будет опубликована.
«Змей-искуситель», – подумала она.
– Нет, – сказала она вслух. – Пусть она лучше останется у вас.
Он взял у нее фотографию.
– Теперь ты попытаешься ее выкрасть.
Она возмущенно взглянула на него.
– Ну, не прямо сейчас. Потом, позже. Когда в редакции тебе скажут: «Извини, дорогая, а не пойти ли тебе на фабрику швеей-мотористкой?», а ты захочешь убедить их, что можешь и умеешь, и через недельку-другую, скрипя зубами от безысходности, попытаешься стащить эту фотографию.
Она молчала. Она просто не могла сейчас с уверенностью сказать, что будет через недельку-другую.
Конечно, эта фотография – мечта любого журналиста, не только начинающего. Съемки нашумевшего фильма, да еще минута отчаяния, да еще известнейший актер, играющий главную роль, да еще такой, который вообще не разрешает лишний раз публиковать свои фотографии. А если разрешает, то только сцены из фильмов или спектаклей. И никаких фактов биографии, никакой личной жизни.
Он в упор смотрел на нее, и она поняла, что пять минут, о которых она молила, уже прошли, ей пора уходить, а она так ничего и не узнала, не задала ни одного вопроса. Спрашивал только он.
Она робко поинтересовалась, не надеясь на положительный ответ:
– А можно написать о том, что вы мне рассказали?
К ее удивлению, он кивнул:
– Да, напиши об этом актере, что он очень талантлив и что я ему очень благодарен. Только статью сначала покажешь мне.
– Конечно, – радостно согласилась она, не веря своим ушам.
– Только тебя все равно не возьмут, – спокойно сообщил он.
– Почему? – искренне удивилась она.
– Они что, составили какую-то бумагу, договор, что возьмут тебя на работу, если ты принесешь им это интервью?
– Нет, но они пообещали!
Он только пожал плечами.
– Да ты и не похожа на журналистку.
Это была сущая правда, на которую нечего было возразить. Она действительно не была похожа ни на образ настырных журналистов, старательно создаваемый нашими и зарубежными кинематографистами, ни на реальных представителей этой профессии – бойких, улыбчивых и уверенных в себе мальчиков и девочек, только начинающих жить, но уже знающих о жизни все – по крайней мере, старающихся произвести такое впечатление. Уж тем более она не была похожа на опытных журналистов – хотя бы из-за разницы в возрасте.
Она смотрела на жизнь удивленно-радостными глазами, как щенок, который впервые выбежал на улицу и, обалдев от невероятного количества новых запахов, звуков и предметов, уселся прямо посреди дороги и восхищенно рассматривает незнакомый мир, склонив голову набок и приподняв одно ухо. К неверному восприятию мира примешивались привитая воспитанием скромность и природная застенчивость. Получалась не самая благоприятная смесь для работы в области журналистики. И все же, ей хотелось сказать, что пусть он не судит о ней по первому впечатлению. Все-таки, это ее первое интервью. Она приобретет опыт, какие-то навыки, станет уверенней и раскованней, и во время десятого или сотого интервью она уже не будет так краснеть и заикаться, как сейчас. Ведь она первый раз в жизни разговаривает с такой знаменитостью, как он. Да еще у него в квартире. К тому же, он – не просто знаменитость, а ее любимый актер. И молодой красивый мужчина. Когда он рассказывал о съемках, она, глядя на него, на какие-то мгновения забыла обо всем. И в эти мгновения в ее голове была только одна мысль: «Какой он красивый!» Поэтому нет ничего удивительного в том, что она смущается.