Ничего такого она ему, конечно, не сказала.
– Наверное, мне пора? – спросила она, уточняя его настойчивый взгляд.
Он вдруг улыбнулся:
– Ту фотографию я не могу тебе дать, но, если хочешь, возьми другую.
Это была довольно симпатичная фотография: он в костюме герцога, улыбка, сияющие глаза. Кадр из фильма.
– Спасибо, – искренне поблагодарила она, тронутая его неожиданной щедростью.
* * *
Всю ночь просидела она, записывая интервью, пока, наконец, последний из созданных ею вариантов не показался ей шедевром художественного слова. Перепечатав статью на машинке, выпив чашку кофе и обнаружив, что уже наступило утро, она помчалась в театр.
Ей удалось всучить ему статью за несколько минут до начала репетиции. Он бегло прочел ее творение, морщась, как от зубной боли. Его позвали, и он, отдав ей листки, быстро пошел к сцене.
– Ну, как? – отчаянно выкрикнула она, удрученная его реакцией.
Он, не оборачиваясь, махнул рукой, что, вероятно, означало: «Да черт с ним, печатай!»
Майечка. Часть 1
Плавучий авиаремонтный завод «Козлотрон» уже четыре месяца находился в очередном рейсе. Огромное судно с многочисленным экипажем болталось посреди океана.
Экипаж «Козлотрона» состоял из людей с разными судьбами, разными характерами и привычками, но одно сильное чувство объединяло и сплачивало их: все они дружно не любили Майечку Болотникову.
Майечка была симпатичной хрупкой девушкой с наивными голубыми глазами и невыносимым характером. Невыносимость ее характера, возможно, частично была генетически заложена с рождения, частично – привита воспитанием, но основными причинами этой невыносимости были – невезение в личной жизни и нелюбимая работа.
В Майечкины обязанности входило составление планов предполагаемых ремонтов самолетов, отчетов о проделанной работе и графиков выполнения взятых обязательств. Она терпеть не могла все эти планы, отчеты и графики, свой рыжий конторский стол, заваленный бумагами, комнату с многочисленными шкафами, в которых пылились толстые папки. В этой комнате Майечка была вынуждена проводить целые дни, а иногда и долгие вечера. Единственное, что примиряло Майечку с ее нудной работой – это возможность выйти из душной комнаты на залитую солнцем палубу и любоваться морем, подставив лицо свежему легкому ветерку.
Дверь Майечкиного рабочего кабинета обладала интересным свойством – она закрывалась тихо, если ее закрывали спокойно, но стоило хлопнуть дверью чуть сильнее, и она издавала оглушительный звук, похожий на пушечный выстрел, от которого сотрясался весь плавучий завод. Едва кто-нибудь входил в помещение, где томилась Майечка, как через несколько минут он пулей вылетал на залитую солнцем палубу, при этом оглушительно хлопая дверью. На всем заводе существовал только один человек, который выходил из этого помещения, бесшумно закрывая дверь, – это был Майечкин непосредственный начальник.
Собственно говоря, этот кабинет был также и его рабочим кабинетом, там даже стоял еще один конторский стол, предназначенный специально для него, но Майечкин начальник за ним никогда не сидел. Стол был чист и пуст. Майечкино непосредственное начальство предпочитало находиться в гуще дел, а возню с бумажками полностью доверяло своей подчиненной. Начальство было молодо, энергично, симпатично, имело дружелюбный характер и обаятельную улыбку. Все его звали просто Саша. Он обладал невероятным терпением и ухитрялся никогда ни с кем не ссориться, даже с Майечкой. Она, как умела, ценила его редкие душевные качества – старалась поменьше с ним разговаривать.