* * *
Майечка корпела над очередным графиком, когда в их рабочий кабинет вошел Саша, сияя глазами под цвет формы, как всегда, довольный жизнью и людьми.
– Отметь в плане и включи в отчет: срочный ремонт, – и Саша по памяти начал перечислять все подробности только что проведенного ремонта.
Майечка торопливо записывала на клочке бумаги цифры и названия деталей, чтобы потом изящным почерком внести их в соответствующие графы планов, отчетов и графиков.
«Кому это нужно? – тоскливо думала Майечка. – Саша и так знает наизусть все эти ремонты. Когда отчитывается перед директором, даже не заглядывает в бумаги. А директор еще ни разу не заинтересовался всеми этими документами».
В их кабинет влетел взволнованный Гоги.
– Саша! Я только что получил радиограмму! У меня сын родился!
– Да ты что? Ну, поздравляю, – Саша был искренне рад за друга.
– Только, – переживал Гоги, – он родился раньше на два месяца. Как ты думаешь, это... ничего?
Саша был человеком семейным, опытным, и Гоги с волнением ждал его ответа.
– Это нормально, – успокоил его Саша. – Все будет хорошо. Говорят, семимесячные даже лучше растут.
– Правда? – просиял Гоги и, забывшись, обратился к Майечке:
– А вы как думаете? Что семимесячный – это нормально, а?
– Конечно, – равнодушно пожала плечами Майечка, не поднимая головы от бумаг. – Если твой.
Гоги рванулся к ней, но Саша успел его перехватить.
– Гоги, спокойно!
– Я убью ее! – с перекошенным от ярости лицом и горящими ненавистью глазами, Гоги твердо намеревался разорвать Майечку на маленькие кусочки.
Она даже не повернула головы в его сторону.
– Пойдем, Гоги, – Саша пытался вывести его из комнаты.
– Она... не женщина! Ничего святого нет! – кричал Гоги. – У человека... такое!!! А она...
– А что я такого сказала? – подняла Майечка наивные голубые глаза.
Гоги чуть не задохнулся от возмущения.
– Да помолчи ты! – посоветовал ей Саша.
Наконец, ему удалось вывести Гоги, и они еще долго стояли на палубе, где Гоги дал волю своему гневу. Саша только слушал и кивал головой.
– Сердца у тебя нет! – сказал Саша, вернувшись в кабинет.
– А у вас есть? – горько спросила Майечка. – Носятся тут всякие... счастливые...
Саша внимательно посмотрел на нее и промолчал, хотя много чего собирался ей сказать.
* * *
Майечка была одиноким и глубоко несчастным человеком. Ей хронически не везло в личной жизни. Проявления чужого счастья доставляли ей почти физическую боль. А счастьем она считала практически все, что было связано с любовью, законным браком и наличием детей.
Марья Ивановна переживает – у мужа неприятности на работе. «Какая счастливая Марья Ивановна! – думает Майечка. – У нее есть муж, за которого она может переживать.»
Чупров расстраивается из-за сына – не поступил в институт – такой способный мальчишка! Майечка вздыхает про себя: «Счастливый, у него – есть сын...»
А когда библиотекарша Катенька начинает с восторгом рассказывать о своем женихе, Майечка просто умирает от зависти и тоски. Поэтому она почти не ходит в библиотеку.
У Майечки не было ни мужа, ни жениха, ни детей, ни родителей. Она жила с теткой, которой были абсолютно безразличны и Майечка, и Майечкины чувства.
Но мощный сплоченный коллектив завода не считал невезение в личной жизни уважительной причиной возникновения дискомфорта в Майечкиной душе, который, в свою очередь, и послужил причиной ее более чем необычной манеры общения с людьми. Он, этот коллектив, решил проучить Майечку за все ее выходки.
* * *
Саша обнаружил, что Майечка пришла на работу необычно нарядная и радостно возбужденная. Но ему некогда было ее разглядывать: очередной самолет требовал срочного ремонта, и без Саши там никак не могли обойтись. Перед обеденным перерывом Саша ненадолго заскочил в кабинет и машинально отметил про себя, что Майечка уже не такая радостная, как утром. После обеда ее настроение резко упало. Она сидела поникшая и безучастная, даже не притрагиваясь к своим отчетам.