– Хотел бы я посмотреть на того сумасшедшего, который рискнет ее поманить, – недоверчиво усмехнулся Валера.
– А что, спорим, – загорелся вдруг Геннадий. – Сегодня я нанесу ей дружеский визит, а с завтрашнего дня она будет бегать за мной, как собачка.
– Ты что, спятил? – изумился Валера. – Да я на что угодно поспорю, что у тебя ничего не выйдет.
Геннадий вопросительно посмотрел на Сашу.
– Я спорить не буду, – спокойно сказал он. – Она не такая.
– Дай честное слово, что ты ей ничего не расскажешь, – тон Сашиного голоса показался Геннадию подозрительным, и он потребовал от него участия в тайном сговоре.
– Не буду я давать никакого слова, – отказался Саша. – Обязательно скажу, чтобы она тебя не слушала.
– А если она «не такая», чего же ты тогда боишься? – прищурился Геннадий.
Саша немного поразмыслил и пообещал ничего Майечке не говорить. Он был уверен, что ей ничего не угрожает, и решил не огорчать ее неприятной информацией.
* * *
Вечером, прихватив с собой бутылку вина, Геннадий вежливо поскребся в дверь Майечкиной каюты.
– Да, войдите! – отозвалась Майечка.
Геннадий вошел и с напускной нерешительностью остановился у порога.
– Чего тебе? – удивилась Майечка.
– Да вот, понимаешь, – мялся Геннадий. – В гости зашел.
– Ну, проходи, если в гости, – милостиво разрешила Майечка.
Геннадий поставил бутылку на стол и сел рядом с Майечкой.
– Это еще что? – спросила Майечка про бутылку.
– Это – подарок, – объяснил Геннадий. – Я только сегодня узнал, что у тебя недавно был день рождения. Решил поздравить.
Майечка молча, в упор смотрела на него, и Геннадий понял, что наступило время для решающего разговора.
– Ты мне давно нравишься, – мягко сказал он. – Только я все как-то не знал, как к тебе подойти. Вдруг не так поймешь, обидишься... Ты такая красивая, – прошептал он, слегка дотрагиваясь до пряди ее волос.
Майечка всю жизнь мечтала услышать такие слова, но никто никогда не говорил ей ничего подобного. Она так хотела поверить, что наконец-то встретила свою любовь, что настал конец ее одиночеству. Геннадий ей, в общем-то, не очень нравился, но если он действительно любит ее, то она могла бы найти в нем хорошие черты и, может, даже полюбить его. Майечка сидела, не шевелясь, а Геннадий, довольный своим успехом, продолжал шептать ей ласковые слова, осторожно обнимая ее за плечи. Он был вежлив и нежен, но что-то, промелькнувшее в его глазах, насторожило Майечку, какое-то нахальное торжество почудилось ей.
– Ну, ладно, Ген, – сказала она, стряхивая его руку со своего плеча. – Знаешь, я устала, спать хочу.
Майечка еще не была уверена в своих подозрениях и, не желая обижать человека, разговаривала с ним довольно дружелюбно.
– Ты что? – удивился Геннадий, обеспокоенный тем, что все идет не совсем по плану. – Майечка, – и он снова попытался обнять ее.
Майечка решила, что он ведет себя слишком нахально для робкого влюбленного, каким он прикинулся, и дружески посоветовала ему покинуть ее каюту. Откровенная досада и раздражение в его глазах сказали Майечке, что она не ошиблась. Она горько усмехнулась и снова стала той самой Майечкой, от которой шарахался в сторону весь многочисленный коллектив «Козлотрона».
– Катись отсюда! – крикнула она, подкрепляя свои слова резкими толчками в грудь Геннадия.
Он попятился к двери, лихорадочно соображая, можно ли как-то исправить положение.
В результате очередного толчка он очутился в коридоре. Вслед за ним вылетела бутылка.
– У, ведьма, – сквозь зубы процедил Геннадий к великой радости Валеры, наблюдавшего за происходящим.
* * *
Валера с удовольствием расписал Саше, как Геннадий был выдворен из Майечкиной каюты.
– Я же говорил, – рассеянно кивнул Саша, не сомневавшийся в таком исходе. Ему и в голову не пришло, насколько Геннадий был близок к истине в своих рассуждениях о Майечке.
А Майечка, окончательно разуверившись в том, что ей когда-нибудь удастся устроить свою личную жизнь, становилась все невыносимее. Все чаще сотрясался плавучий завод от пушечных выстрелов двери, ведущей в ее рабочий кабинет. Все чаще жаловались работники завода на Болотникову, и директор уже пообещал принять меры.