- В таком случае не могли бы вы... если это не слишком вас затруднит... не могли бы вы отвезти меня домой? - Эта робкая неуверенность была лишь очаровательным притворством со стороны Эдит - она отлично знала, что краснолицый молодой человек будет вне себя от восторга.
- Затруднит? Помилуй бог, я буду безумно рад! Вы даже не представляете себе, как рад!
- Я вам очень признательна. Вы страшно милы.
Она глянула на браслетку с часами. Половина второго ночи. И когда она произнесла это про себя - "половина второго", - ей смутно припомнилось вдруг, как ее брат, когда они завтракали вместе, сказал, что он всегда работает в редакции до половины второго ночи.
Эдит решительно повернулась к своему случайному партнеру:
- На какой мы улице, кстати, - где этот "Дельмонико"?
- То есть как? На Пятой авеню, разумеется.
- Да нет, какой квартал?
- А... позвольте... угол Сорок четвертой улицы.
Значит, она не ошиблась. Редакция, в которой работает Генри, на той стороне, сразу за углом. И тут же ее осенило, что она может забежать к нему на минутку. То-то он удивится, когда откуда ни возьмись к нему впорхнет такое ослепительное чудо в новом малиновом манто! Это развлечет бедняжку.
Эдит обожала такие эскапады - такие отчаянно-смелые, как ей казалось, выходки. Идея крепла, завладевала ее воображением. Поколебавшись с минуту, Эдит решилась.
- Боже, что с моими волосами! - проворковала она своему партнеру. - Вы не рассердитесь, если я пойду поправлю прическу?
- Ничуть, разумеется.
- Вы прелесть!
Через несколько минут, закутавшись в малиновое манто, она с пылающими от волнения щеками сбежала по одной из боковых лестниц, спеша осуществить свою затею. На площадке жарко спорила какая-то парочка: официант с безвольным, подбородком и весьма ярко накрашенная молодая особа. Эдит шагнула мимо них, отворила дверь и окунулась в теплую майскую ночь.
7
Накрашенная молодая особа проводила Эдит быстрым недружелюбным взглядом, затем снова повернулась к официанту и возобновила пререкания.
- Ступайте-ка лучше наверх и скажите ему, что я здесь, - решительно заявила, она. - А не то я пройду сама.
- Никуда вы не пройдете, - сурово сказал Джордж.
Девица иронически усмехнулась.
- Ах, не пройду, вот как? Да у меня тут куча знакомых среди этих студентов, если хотите знать, и каждый из них рад будет пригласить меня на бал.
- Может, и так, да...
- Может, и так! - перебила она его. - Конечно, вот такие, как эта, еще неизвестно, куда это она побежала, - могут тут приходить и уходить, сколько им вздумается, а когда я хочу повидать приятеля, ко мне высылают какого-то задрипанного официанта!
- Послушайте, - возмущенно сказал Кэй-старший. - Я не хочу потерять из-за вас место. Может, этот парень, о котором вы толкуете, совсем не желает вас видеть.
- О, не беспокойтесь, желает!
- Ну ладно, все равно - разве найдешь его в этой толкучке?
- А вы только спросите Гордона Стеррета, и вам его сразу покажут, сказала она уверенно. - Они все там друг друга знают.
Она достала из сумочки долларовую бумажку и протянула ее Джорджу.
- Вот, - сказала она. - Вот вам на чай. Разыщите его и передайте то, что я велела. Если через пять минут он не появится здесь, я сама подымусь наверх - так и передайте.
Джордж с сомнением покачал головой, подумал, явно испытывая мучительные колебания, и наконец удалился.
Гордон Стеррет спустился по лестнице раньше отведенного ему срока. Он был еще сильнее пьян, чем в начале бала, но уже по-другому. Пары алкоголя словно затвердели на нем, как каркас. Он шатался и с трудом передвигал ноги, речь его была почти бессвязна.
- Привет, Джул, - сказал он хрипло. - Видишь, как я быстро пришел. А денег не достал, как ни старался.
- Дело не в деньгах, - оборвала она его. - Ты уже десять дней глаз не кажешь. В чем дело?
Он медленно покачал головой.
- Мне было очень плохо, Джул. Болен был.
- Почему же ты не дал мне знать, если был болен? Мне не так уж нужны твои деньги. Я бы вообще не заговорила о них, если бы ты не начал бегать от меня.
Он снова покачал головой.
- Я не бегал от тебя. Вовсе нет.
- Нет? Ты глаз не казал три недели. Если и приходил, так пьяный в доску.
- Я хворал, Джул, - повторил он, с трудом поднимая на нее глаза.
- Развлекаться здесь со своими светскими приятелями - на это ты не болен? Ты сказал, что мы пообедаем сегодня вместе, и обещал достать денег, а сам не потрудился даже позвонить.
- Я не мог достать денег.
- Я, кажется, сказала уже, что не в деньгах дело. Я хотела повидать тебя, Гордон, понимаешь? Но у тебя, должно быть, кто-то другой на уме.
Это он отверг самым решительным образом.
- Тогда бери шляпу, и пошли отсюда, - предложила она.
Гордон стоял в нерешительности, и она вдруг подошла к нему и обвила руками его шею.
- Пойдем со мной, Гордон, - понизив голос почти до шепота, сказала она. - Поедем в "Девинриз", выпьем, а потом ко мне.
- Я не могу, Джул.
- Можешь, - сказала она настойчиво.
- Я болен, вдребезги болен.
- Тем более тебе нечего делать на этом балу.
Гордон все еще колебался; он поглядел вокруг, словно ища спасения, но уже чувствуя, что сдается. Тогда она порывисто притянула его к себе, и ее мягкие влажные губы прильнули к его губам.
- Ладно, - глухо проговорил он. - Сейчас возьму шляпу.
8
Когда Эдит ступила на тротуар, улица, утопавшая в прозрачной синеве майской ночи, была пустынна. Витрины огромных магазинов померкли, и казалось, что все дневное великолепие погребено, словно в склепе, за тяжелой железной броней спущенных на двери жалюзи. Поглядев в сторону Сорок второй улицы, Эдит увидела мерцающее марево огней ночных ресторанов. Над Шестой авеню с грохотом промчался поезд надземной железной дороги. Он пересек улицу между двумя тусклыми цепочками электрических фонарей и исчез, огненной полосой прочертив мрак. На Сорок четвертой улице было совсем тихо.
Плотнее запахнувшись в манто, Эдит перебежала через улицу и в испуге шарахнулась в сторону, услыхав над ухом хриплый шепот какого-то одинокого прохожего: