Чувствуя холод медали чемпиона в одной руке, тяжесть оружия – в другой, зная, что члены его команды оплакивают где-то поражение их чемпиона, вместо того, чтобы праздновать его победу, он спросил себя, не следовало бы ему выйти из команды еще несколько месяцев назад. У него было бы больше времени на учебу. Но правда заключалась в том, что он любил фехтовать, и энергия, которую давали ему тренировки, помогала ему с учебой. А, может, помогала не свихнуться. Еще совсем давно, когда он впервые понял, что совершенствуется в спорте для избранных, спорте людей совершенно иной социальной группы, он уже слишком любил фехтование, чтобы выйти из игры.
Неделей спустя Хикару шел вдоль пляжа, отбрасывая воспоминания о выигранном чемпионате, как он отбрасывал ногой сырой песок. У самой воды набегающая волна лизала гладко обкатанную, безвозрастную гальку. Море, и песок, и ветер, и маленькие отполированные камни холодно, по осеннему поблескивали.
Он выиграл чемпионат, и получил свою квалификацию, и звание, и назначение. Он закончил с фехтованием, и с экзаменами, и с Академией.
Он вернулся к костру; запах дыма мешался с соленым запахом моря. Взметнулись искры, когда он бросил в огонь еще кусок плaвника.
Он сел и прислонился к выброшенному штормом стволу дерева, – вырванному с корнями кедру, отполированному до серебристого блеска. Горизонт просветлел близким уже солнцем, которое поднималось в слишком прозрачный воздух и слишком чистое небо, чтобы взорваться красками восхода. Небо на востоке было светлым. Над головой оно было цвета яркого индиго. На западе все еще поблескивали звезды.
У него оставалось лишь несколько часов увольнительной, несколько часов мира и одиночества и ознакомления с его родной планетой. Он родился на Земле, но вырос на дюжине чужих планет. Здесь он провел три года, но учеба и практика отнимала все время – до сих пор.
Он решил провести свое свободное время на океане, не потому, что этого ему особенно хотелось, а просто потому, что у него не было ни денег, ни времени, чтобы отправиться куда-нибудь еще. К двадцати годам он уже повидал горы выше, чем Гималаи, пустыни шире, и суше, и безжизненней, чем Сахара, всевозможные чудеса, планетные и звездные. Истории о земных красотах никогда его не впечатляли.
Но, проведя в одиночестве на морском побережье несколько дней, он почувствовал, как его захватила и привлекла спокойная красота незнакомой родной планеты.
Я привык думать, что я могу чувствовать себя дома где угодно, подумал он. Но теперь я знаю, что никогда не был дома. Не чувствовал ничего похожего на то, что я чувствую теперь, сидя на берегу величайшего земного океана.
Но ему скоро пора уезжать; скоро он будет на пути к границе, будет служить на «Ээрфене», под командованием капитана Хантера.
Пригревшись в тепле огня, он задремал.
Коронин шагала через темное посадочное поле, не глядя на обшарпанные корабли, увязшие в грязи. Лучшие годы кораблей, что посещали систему Арктура, остались в далеком прошлом, неважно, принадлежали ли они Федерации, Клингонской Империи, или были состряпаны из деталей различного происхождения и какого-то вторсырья.
Но один корабль на поле отличался от прочих.
Пронизывающий холодный ночной ветер мёл тонкую пыль по ботинкам Коронин и обжимал ее плащ вокруг ее тела. Он подхватывал ее длинные медного цвета волосы и отбрасывал их с ее высокого лба, открывая лобные складки. Он трепал ее поднятую вуаль, обвивая ее вокруг ее плеч.
Она приостановилась в нескольких шагах от сияющего нового корабля. На его гладких боках мерцал звездный свет. Никто, – по крайней мере, никто в системе Арктура еще не видел ему подобного. Корпус с широко раскинутыми крыльями, длинная тонкая средняя секция и сферический нос выдавал принадлежность корабля Клингонскому военному флоту – это был их излюбленный дизайн. Но дизайн усовершенствованный, разработанный для одного только этого корабля.
И теперь он принадлежал Коронин, которая была беглянкой вне закона.
Он толкнула ключ в щель запертого люка. Ключ и корабль произвели обмен электронной информацией. Зная, что и ключ и корабль могут принести ей гибель, Коронин попыталась призвать на помощь свою философию фатализма. Но возможности, что предоставлял ей этот корабль, возбуждали ее сознание сверх всякой меры.
Люк открылся, и она ступила внутрь. Командный жилой отсек мог подождать. При приближении Коронин открылся люк отделения охраны рабочего отсека.
– Мой господин… – сержант оборвал себя, увидев Коронин. Его лобные складки шевельнулись, он свел кустистые брови.
Коронин видела его замешательство. Она не сделала ничего, чтобы помочь
ему, но, молча стоя перед ним, наблюдала, как замешательство усиливается.
– Моя госпожа, – быстро сказал он. – Это рабочий отсек, неподходящее
место для граждан вашего… вашего положения. Если вы позволите, я провожу вас в командный жилой отсек, где вы сможете с удобством подождать моего господина.
Коронин улыбнулась. Ее забавляло, что он принял ее за любовницу прежнего владельца корабля. Она одобрила скорость, с какой сержант оправился от своего удивления – или скрыл его. Она увидела в нем ценного ассистента, – если его можно будет склонить на свою сторону.
Она подняла тонкую золотую цепочку, что держала в руке. На ее конце крутился круг жизни, его цвета уже выцвели в ясность смерти.
– Твой господин не вернется, – сказала она. – Этот корабль принадлежит мне.
Другие члены команды едва взглянули на нее с поверхностным любопытством, когда подумали, что она новая фаворитка их господина. Теперь, когда она заявила, что сама является их госпожой, они все уставились на нее – кто изумленно, кто испуганно. Лишь немногие выказали радость и облегчение, поняв, как мало шансов у Коронин удержать корабль. Но они сразу приняли нейтральное выражение лица.
Сержант, разинув рот, ошеломленный, попытался найти смысл в ее заявлении.
– Вы убили моего господина – ограбили его?… – он замолчал. Никто не
мог так просто украсть электронный ключ и использовать его, чтобы проникнуть на борт. Он содержал защиту на случай такой возможности.
– Ваш господин передал мне права на свой корабль. Он потерял их в игре.
Честной игре. Но впоследствии, он пожалел о том, что в нее ввязался.
Она резко качнула цепочку, подбросив диск жизни. Затем поймала его и
сжала ладонь, как будто не знала об острых краях. Прицепляя диск к длинной бахроме на ее поясе, она намеренно повернулась спиной к сержанту.
Когда сержант бросился на нее, она резко крутанулась назад и блокировала
удар. Она покачнулась, но ее сопротивление заставило его потерять равновесие. Он схватился за бластер на поясе. Коронин побрезговала использовать против него зарядное оружие. Она бросила дуэльный клинок и он располосовал руку сержанта. Тот пронзительно закричал. Бластер вылетел из его руки. Коронин подхватила его и засунула в карман.
Сержант рухнул на пол, пытаясь остановить хлынувшую из руки кровь. Кровотечение было сильным но, в конце концов, не таким уж опасным. Коронин специально не повредила ему основные сосуды. Она не одобряла ненужных убийств.
– Встань. – Она приставила кончик лезвия к его шее.
Он застонал, напуганный. Его лобные складки побледнели и стянулись, –
он был на грани шока. Он с трудом поднялся. Его взгляд застыл на лезвии. Пока он глядел, сверкающее оружие Коронин впитало кровь, блестевшую на лезвии. Цвет клинка крови изменился.
– Корабль принадлежит мне, – повторила Коронин. – Команда – моя и ты
тоже – мой. Я позволю тебе выбрать свою судьбу. Ты можешь поклясться мне в верности, или ты можешь умереть.
Хозяин сержанта опозорил себя. Сержант мог принять его позор, или отвергнуть его и принять Коронин.
Он принял верное решение.
– Я клянусь, за себя и команду, пока она в моем подчинении, служить вам. – Он поколебался.