— Всё, Солнышонок. Одевайся. Я закончил. С тобой всё хорошо. Даже лучше, чем думал.
— Спасибо, дядь Олег. Я и в самом деле чувствую себя хорошо.
— Тебе не было больно, когда я надавливал пальцами? Если где было больно — покажи.
Катя показала пальцем на две точки.
— Здесь и здесь. Только не очень больно, просто неприятно.
— Это нормально, не волуйся.
— Олег. Ты прости меня за мороженицу. Знаю, что вела себя плохо. Но я… специально. Мама на тебя смотрела, не отрывая взгляд. Она как влюбилась, — и Катя смущённо опустила глаза.
— Малыш. Мама не влюбилась, поверь. Просто это её благодарность за твою жизнь. Твоя мама пока не знает, чем отблагодарить меня за то, что я сделал. Но самое интересное будет сегодня вечером, когда придут твой папа и дедушка. После этого разговора, как я думаю, наши отношения немного изменятся. Хочется верить, что в лучшую сторону.
— Дядь. А разве отношения плохие? И дедушка, и папа — все тебе благодарны за меня. Так что не придумывай ничего. Ты и сам увидишь.
— Хочется верить. Так. Сейчас одевайся, а то замёрзнешь. Катя…
…Олег увидел на подоконнике крупный цветочный горшок, в котором из земли рос не один стебелёк с колокольчиками, а уже несколько. И тот, что был первым, не осыпался. Даже с расстояния было заметно, что цветки на нём стали ещё крупнее.
…- Неужели это тот колокольчик, что я тебе привёз? — Олег с удивлением смотрел на это чудо.
— Да, это тот цветочек, с поляны, — девочка нежно провела рукой по стебельку. — Мы с мамой его посадили, и видишь — он прижился. А сегодня рано утром мне показалось, что они словно пели. Не наяву, а у меня в голове. Как мелодия звучала.
— Удивительно, — задумчиво проговорил Белый. — Я, если честно, думал, что он не переживёт поездки на машине. Это ведь не комнатный цветок. Ну, раз прижился, то ухаживай за ним. Жалко будет, если погибнет по твоей вине.
— Я за ним смотрю. Поливаю вовремя, и он на солнышке стоит. Не переживай. Пойдём.
Пока они говорили — Катя успела одеться и потащила Белого за руку к маме. Как оказалось, уже и папа девочки и дед были дома.
Олег, глянув на часы, сам удивился. Он рассчитывал, что будет заниматься с Катей минут пятнадцать, а прошёл уже почти час…
Познакомившись с Дмитрием и выслушав слова благодарности, пожал руку Сергею Павловичу.
— Рад видеть Вас, господин генерал, в здравии. Немного пришли в себя после приключений?
— Спасибо, Олег. Немного оклемался.
— А почему такой бледный?
— Голова сегодня с утра болит невыносимо. Уже столько таблеток выпил, что страшно, но не помогает.
— Спали сегодня нормально? Не простыли? Когда начала голова болеть?
— Болеть с вечера, но я принял снотворное и поспал часа четыре, а потом проснулся от того, что на стену хотелось лезть от боли. Казалось, что глаза вылезают.
— Сергей Павлович, мы можем с Вами уединиться?
— Конечно, в моём кабинете. Прошу.
Олег извинился перед всеми и последовал за Ярым.
Попросив раздеться до пояса и лечь на диван лицом вниз, Белый предупредил.
— Сергей. Вы сами знаете, что я с взрослыми не занимаюсь. Поэтому сейчас будет исключение из правил, уж не обижайтесь. Сегодня — первый и последний раз. Это не су-джк, что я делал, а несколько другое.
— Я понимаю и благодарен.
— Расслабьтесь.
Белый, закрыв глаза, медленно провёл правой ладонью над телом генерала от бёдер до головы. Там немного задержался. Его лицо искривилось. Подключил вторую руку. Открыл глаза.
— Сергей, лежите спокойно, — а сам встал и вышел из комнаты. Позвал Викторию.
— Вика. Мне нужен небольшой таз с холодной водой или миска, в которую мог бы поместить две ладони, — показал какой ширины и глубины. — Если есть уксус и вата — тоже несите, понадобится.
— Белый, что с папой? — встревоженно спросила Виктория.
— Неприятно, не смертельно. Не бойтесь. Всё поправимо, а сейчас несите всё, что я попросил. И не тревожьте нас. Да. Катю попросите зайти.
— Катю?
— Да. Это будет для неё полезно.