- Мама!!! Это моя мама!!! НЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!...
- Пошла вон! Стас, выведи ее!
Меня силой вытаскивают из операционной, укладывают на кушетку в коридоре. Я бьюсь, вырываюсь, с перчаток слетают мелкие капельки... кровь... кровь моей мамы...
- Вера, успокоительное!
- Что с ней?
- Там ее мать. Привезли троих. Один в реанимации, вторую не довезли.
- ИРААААА!!! НЕЕЕЕЕЕТ!!!
Меня держат, что-то колют в руку. Темнота.
Голова гудит, руки-ноги ватные. Я лежу в палате под капельницей и озираюсь по сторонам. Рядом сидит Алексей Владимирович Светлов – мой начальник и зав.отделением в одном лице.
- Алексей Владимирович, что вчера было?
- У тебя была истерика в операционной.
- Господи... простите меня... я уснула на дежурстве и мне показалось, что на столе моя мама...
- Олеся... прости, девочка. Тебе не показалось.
- КАК?! Что с ней?!
- Я сейчас позову Веру с успокоительным, и мы с тобой поговорим.
- Не надо Веру! Что с мамой? С папой? С Ирой?!
- Лесь... их больше нет. Прости, девочка, мы не смогли. Травмы были несовместимы с жизнью...
Он еще что-то говорил, но я не помню. Я оглохла и ослепла. Моей семьи больше нет. Бабушка ушла два года назад, не пережив смерти дедушки. Мама, папа, Иришка... Ирочка... Я плакала и смотрела в потолок. Потом снова плакала. Я не могла есть и спать. Мне хотелось уйти вслед за ними. Я не смогу одна. Я не смогу без них...
Из больницы я вышла через десять дней. Родителей похоронили без меня. Деньги собирал весь институт. Я хотела поехать на кладбище, но Светлов стал каменной стеной, и меня привязали к кровати. Я лежала, не в силах пошевелиться, и перед глазами проплывали картины, как машины едут к кладбищу... как заколачивают три гроба... как опускают в землю тех, кто были моей семьей. Я теперь одна. Совсем. Среди семи миллиардов жителей Земли – одна...
После выписки меня отправили в отпуск – я не могла заходить в операционную, где умерла моя мама. В палату, где умирал папа. В морг, где проводили вскрытие... Я умерла морально.
Следователь, которому передали дело, дал мне возможность познакомиться с материалами: “В результате выезда на полосу встречного движения автомобиль Toyota Land Cruiser столкнулся с автомобилем Toyota Yaris. Водитель автомобиля Toyota Land Cruiser доставлен в больницу скорой помощи №34 с переломами нижних конечностей и ребер. Водитель и два пассажира автомобиля Toyota Yaris были доставлены в реанимационное отделение НИИ травматологии и ортопедии, где скончались от полученных травм”.
В суд дело передавать отказались. Я добивалась сама. Но... “... Ерохина Максима Александровича оправдать за отсутствием состава преступления”. Человек, убивший мою семью, оказался большим чиновником. Ему все сошло с рук. Мне хотелось выть от горя.
Получив на руки копию приговора, я напилась. Я сидела на полу родительской комнаты и пила коньяк. Одна. Мои подруги, выразив соболезнования, отстранились. Им не было до меня дела – своя жизнь, свои дела... А Вадиму, с которым я рассталась два месяца назад, я звонить не стала. Хотя, говорят, он приходил в больницу, но Верка его не пустила ко мне. Ну и правильно.
Я и коньяк. Коньяк и я. Я выпиваю остаток бокала залпом. Фу, гадость. Наливаю еще. Когда же меня вырубит?..
Звонок в дверь. Покачиваясь, я бреду к выходу. С третьей попытки открыв дверь, я увидела за ней Вадима. С цветами.
- Привет!
- Что тебе надо?
- Ну... я поддержать тебя пришел.
- А это зачем? – киваю на букет.
- Ну... ты же теперь одна, вот я и подумал... может, нам все сначала начать? Жить есть где...
- Пошел отсюда.
- Лесик, солнышко, ты что? Ты выпила...
- Пошел вон. Я тебя не знаю и знать не хочу.
Я захлопнула дверь, вернулась в комнату и упала на родительскую кровать. Я ревела пьяными слезами, выла, сжимая покрывало, кусала себя за побелевшие костяшки... Боги, ну за что?! За что вы отняли у меня их?! Зачем?! Забрали бы меня лучше, только чтобы они выжили... Мама... мамочка... папа... Ира... за что?!!
Три месяца прошли, как в тумане. Я ходила на работу, дежурила, даже оперировала иногда, приходила домой и засыпала. Просыпалась с криками от повторяющегося каждую ночь кошмара: на операционном столе лежит моя мама. Я ее оперирую. Я пытаюсь ее спасти. И вижу, вижу как уходит ее жизнь. И каждый раз, когда раздается монотонный высокий звук кардиометра, я просыпаюсь.
- Скажите, Олеся Николаевна, почему вы хотите уехать из России?
- Я хочу развиваться, господин посол. Я хочу учиться и строить карьеру там, где женщина может стать хорошим травматологом. В России таких возможностей нет.
- Вы знаете, сколько стоит обучение в Соединенных Штатах?
- Да, господин посол. Я сейчас продаю квартиру, также у меня есть сбережения, оставшиеся от... родителей.
- Простите за бестактность, ваших родителей с вами нет?
- Они погибли.
- Простите. И все же. Вы хотите получить вид на жительство. Вы планируете возвращаться в Россию?
- Нет, господин посол.
- Мисс Городова, вы лукавите со мной. Вы хотите уехать из страны, чтобы учиться, говорите, что у вас есть деньги, хорошо владеете английским, но не планируете возвращаться. И через неделю вы смените имя, не так ли? Зачем? Почему?
- Почему? Господин посол, я потеряла в автокатастрофе всех родных людей, у меня больше никого нет. Виновник аварии, убийца моих родителей и сестры оправдан из-за своего высокого статуса. И я ничего не могу с этим сделать. Я не хочу жить в этом государстве. Я не хочу ходить по одним улицам с убийцей, не имея возможности его наказать. Я ненавижу это государство! Я ненавижу эту проклятую систему!
- Вы ненавидите Россию?
- Нет. Я люблю эту страну. Я русская. Но я не могу жить в этом государстве. А имя я меняю потому, что не могу слышать, как меня называют именем, которым меня звали те, кого я никогда больше не увижу.
- Хм... а почему именно Агата Ларсен?
- Агатой меня зовут друзья-мотоциклисты с момента моего появления в тусовке... в компании. А Ларсен – это из книги Джека Лондона*. Сэр, дайте мне шанс начать новую жизнь!
- А вы сможете?
- Я постараюсь. Очень постараюсь.
На мои плечи ложится апрельский снег. Я стою у могилы мамы, папы, Иры... их похоронили вместе, чтобы и после смерти семья не разлучалась. Одной меня нет с ними.
- Прости меня, мама. Я уезжаю. Я не вернусь. Я поменяла все, что смогла. Твоя Олеся навсегда останется с тобой и папой. Я люблю тебя. И папу. Передай там Ирке, что я сохранила ее альбом. Я люблю вас. Ваша Лесенка с вами. А я... я улетаю ночью.
Я смотрю через иллюминатор на проплывающее мимо здание Толмачево. Прощай, город.
Международный терминал Шереметьево.
- Мисс Ларсен? Вот ваш билет, пожалуйста.
Самолет взлетает, унося меня в новую жизнь. Я засыпаю, глядя в облака за стеклом иллюминатора. Мне снится мама. Она грустно улыбается и машет мне рукой.
Ты правильно сделала. Ты выбрала правильную дорогу, моя девочка.
Мама!..
Я резко сажусь на диване, затравленно озираясь. Опять. Опять сны из прошлого. Я уже надеялась, что все. Больше года ведь не снились.
Болит шея.
С кухни пахнет кофе.
речь идет о романе Джека Лондона “Морской волк”.
====== 9. Грозовое. ======
Голова была на удивление ясной. Обычно после такого сна я весь день хожу разбитая и подавленная. А сейчас – ничего... Шея саднит справа. Огрел он меня по ней, что ли?
Завернувшись в плед, я иду на кухню. На столе – тарелка с остатками печенья и кружка. Кофе в кофеварке еще горячий. Сколько времени? Вечер... я провалялась больше четырех часов. Протянув руку к кофеварке, я увидела синяк на запястье. Чертовщина какая-то. Как тогда его полицейские не увидели? И куда делся мой подопечный? Судя по тишине в квартире, его нет. Я потерла шею. А, черт, больно! Да что там?
Зайдя в ванную, я стала разглядывать себя в зеркале. Шея справа покраснела и припухла, к ней больно прикасаться. Это не удар. И не ожог. Как холодовая травма, незначительное обморожение. Четко по форме руки взрослого мужчины. На припухшей коже просматриваются какие-то ломаные линии. Сосуды? Нет, они не могут быть так резко обозначены. Фигня какая-то.