Охваченный смятением из-за промаха, выбегаю на поляну и озираюсь по сторонам — ни техники, ни людей. Вздохнул с облегчением — зря испугался. Всегда так: сам навыдумываю разных страхов, а на поверку ничего нет. Однако кто же кричал?
Только теперь я заметил возле скирды Федора Копейкина и обрадовался словно родному. Меня он не видел и, готовясь закричать, приложил ко рту рупором руки.
— Чего разорался? — опередил я его, довольный, что не опоздал, что вижу товарища.
— Фу-ты, чертяка! До смерти испугал. Гляжу: лопата и топор здесь, а его нет. Дурное подумал. Парень-то ты шальной, — широкой ладонью он смахнул со лба пот. — Чего тебя сейчас-то в огонь понесло?
— Разговорчики, — с удовольствием произнес я любимое словечко старшины. — Рассказывай, как сбегал.
— Порядок. На стоянке машин доложил прапорщику, узнал, где наши. Пошли. Это не наш участок. Меня за тобой послали, — проговорил Федор, подбирая лопату.
— Нет, Федор, ступай один. — И я рассказал ему о прилете полковника и о полученном задании.
— Ух ты! — Глаза Федора разгорелись. — Теперь ты вроде коменданта участка! Расскажу ребятам. Жаль, что мне нельзя с тобой. Ну, ладно. Прощай, комендант!
Самое неприятное в жизни — ожидание, особенно в такой ситуации: ты один, а за спиной у тебя горит лес. Невольно начинают лезть в голову мрачные мысли: вдруг колонна техники задержится или заблудится где-нибудь, как мы с Федором. Часто поглядываю на часы. Минутная стрелка ползет медленно. Не сломался ли механизм? Я поднес часы к уху. Нет, тикают.
Зеленый уазик выскочил на поле неожиданно и запылил прямо к моему стогу. За ним, гудя моторами, с ровными интервалами, вытягивались из леса крытые брезентом грузовики, ярко-красные пожарные машины, еще какая-то техника, а где-то вдали уже слышался лязг гусениц, скрежет железа.
Мельком бросаю взгляд на циферблат — без нескольких минут три. Точен полковник. Теперь держись, огненная стихия! Такая сила идет! Вздох облегчения вырвался из моей груди, и я побежал навстречу головной машине.
Минут через пятнадцать — двадцать медленно двинулись на лесные дебри бульдозеры. Натужно воя на всю поляну моторами, они валили деревья, сминали кустарник, железными зубьями сдирали мох, верхний слой почвы, обнажая черные внутренности земли. Мимо меня в сторону леса деловито прошагал отряд солдат с бензопилами, топорами. Ломая кустарник, по просеке пошли пожарные машины. Наступление на огонь началось. Миссия моя была выполнена, и я, как было приказано прибывшим майором — командиром саперов, направился в свое подразделение.
МЕДНАЯ ГИЛЬЗА
Подразделение я нашел только к вечеру. Голодный и злой, я набрел на пяток палаток, приткнувшихся к краю торфяника, от которого даже на закате солнца тянуло зноем и душными, влажными испарениями. Справа ровной стеной поднимался сосновый лес, который и спасали от огня солдаты майора Коровина.
В лагере был налажен уже кой-какой армейский быт: перед палатками размечена дорожка — линейка. Колышки для крепления растяжных веревок выровнены. Перед линейкой посреди лагеря стоял выкрашенный зеленой краской постовой грибок с прикрученной к нему пластмассовой коробкой полевого телефонного аппарата. Под грибком на ящике из-под свиной тушенки сидел Кашуба. На шее у него висел автомат. Похоже, он изнывал от скуки, так как сразу набросился на меня с вопросами:
— Эй, Ковалев! Говорят, ты где-то комендантом участка устроился? Счастливчик! Брось такого в воду, он вынырнет с рыбой в зубах. На побывку к нам или как?
— Кончай трепаться, — оборвал я его. — Пожевать бы чего. С утра ничего не ел. Живот к позвоночнику присох.
— Это можно. — Кашуба стволом автомата указал в тыл лагеря. Там за палатками попыхивала дымком полевая кухня на автомобильных резиновых колесах. — Ужин недавно кончился, но парой черпаков каши, надеюсь, ты разживешься. Жми!
Я не заставил себя долго упрашивать и через минуту уже сидел за столом из белых свежеоструганных досок.
Ячневая каша со свиной тушенкой, которую я раньше не любил, показалась великолепной.
— Ого! — одобрительно проговорил повар, солдат-сибиряк из подразделения обслуживания, когда я застучал алюминиевой ложкой по дну миски. — На пищу ты, парень, злой. Подставляй! — И он бросил мне в миску еще пару половников густой наваристой каши с волокнами мяса.
Насытившись, я буквально отвалился от стола, ощущая во всем теле приятную тяжесть и испытывая только одно желание: упасть и заснуть. Но заставил себя подняться на ноги и подойти к Кашубе.
— Рассказывай, как дела! Где ребята? — спросил я, присев на корточки и привалившись спиной к палатке.