«Опять молчит», — подумал Шарипов и решил, что обиняком от Торопова ничего не добьешься. Пыхнув дымом ему в лицо, он спросил напрямую:
— Скажи-ка нам, Вопрос, ты чего добиваешься?
— Не понял, — насупился Торопов.
— И нам непонятно, — подхватил Шарипов, жестами обеих рук понуждая приятелей принять участие в разговоре. — На фабрике нас накормят, да и в части попридержат обед, так что… жратва усиленная. В любом цехе полно девах. Ну, что еще солдату нужно? Лично я с полгодика кантуюсь с фабрики на фабрику… Вкалывал и за краску для казармы, и за мастику для полов. По норме-то ее сколько дают? Слезы… А натираем полы каждую неделю. За так мастику никто не дает.
— Да ты и невесту успел подыскать, — бросил кто-то.
— И не одну, — со смехом добавил Кротов, подмигивая. — Парень хват!
Шарипов польщенно улыбнулся, но прищуренных своих глаз с молодого солдата не сводил.
— Ты почему не хотел ехать? Убей меня — не пойму. Ну, отвечай!
— Да оставь его. — Пименов загасил окурок и продолжал: — Человек и так на взыскание напоролся, а ты… Я прошу.
— Так не выскакивай с вопросами, не высовывайся. — Шарипов, говоря это, назидательно тряс пальцем, а потом нацелил его в лицо Торопова. — Чего в молчанку-то играешь?
— Давай, Вопрос, не темни, — поддержали Шарипова приятели. — На фабрику все с удовольствием, а ты…
Торопов почувствовал какой-то зуд во всем теле, но он понял, что высокими словами их не проймешь. Однако молчать не мог.
— А зачем нас в армию призвали? — спросил он и усмехнулся, дерзко, с вызовом. — Вкалывать подсобником на мебельной? Да я перед армией четвертый разряд получил. Еще со школы к станку приучился. Наш моторный цех коленвалы выпускает, а дизеля наши… Вся страна ждет. Вот и выходит…
— В армии не выбирают, — перебил его Кротов. Смотрел он недобро и все поерзывал на узком сиденье. — Куда поставили, там и вкалывай. Понял, салага?
Торопов проглотил унизительное «салага», не обратил внимания и на тон. Остановиться он теперь не мог:
— Разве нас призвали сюда «вкалывать»? Товарищи по бригаде думают, что я боевую специальность осваиваю. Когда шел в армию, наказы давали… А теперь я напишу, что подсобник на мебельной? Смех один. Непорядок это!
Шарипов с досады хлопнул себя ладонями по коленям.
— Порядок… непорядок… Ты кто такой? Генерал? Старшина? Да тебе помалкивать надо в тряпочку. — Он обвел глазами сидящих в кузове. — Я, братцы, на самом деле не пойму: выслуживается он или просто дурак? Может, ты, Вопрос, разъяснишь?
Торопов готов был взорваться, но сдерживал себя изо всех сил. Его состояние выдавали только руки — он то сжимал в кулак пальцы, то разжимал.
— Ты, Шарипов, чего добился за полгода, мотаясь по фабрикам? Задачу свою выполнить можешь? Ты же номер расчета?
— Да я как-нибудь… — начал Шарипов, но Михаил перебил его:
— Именно «как-нибудь», а лично я не для как-нибудь погоны надел.
Вразнобой послышались голоса:
— Ишь ты какой!
— Послужит — поумнеет.
— Вначале научись повиноваться!
— Много болтаешь, — заключил Шарипов, выплюнул на пол сигарету и растер ее подошвой сапога.
— Колян, разреши я его поучу. — Кротов поплевал на кулак. — Терпеть не могу умников.
— Кончай, — схватил его за руку Пименов.
— Да шутит он, — недовольно проговорил Шарипов и снова полез за сигаретами. — Нет, с вами не потолкуешь. Закурить по новой, что ли?
— Кулак не лучший аргумент в споре, — не взглянув ни на Кротова, ни на Шарипова, сказал Торопов.
— Зато тяжелый, запомни — тяжелый, — не уступал Кротов, ерзая как юла на скамье.
— Ребята, ну что вы, в конце концов? — Пименов снял шапку и вытер ею лоб. — Я даже взмок от вашего разговора. Из-за пустяков же все.
— Из-за принципа, — упрямился Торопов. — Из-за принципа!
Сидел он напряженно, с прямой спиной, всем своим видом выражая неуступчивость. Разговор в кузове угас.
На мебельной фабрике неразговорчивый, мрачноватого вида мастер Проклов распределил солдат по рабочим местам.
Торопов попросился на пилораму. Проклов оглядел его сухощавую фигуру и согласно мотнул головой — давай! Сунулся было за ним и Пугачев, но мастер загородил ему дорогу:
— Опилки пойдешь грузить.
— И я на пилораму, — шагнул из строя Пименов. — Не надо больше никого. Вдвоем с земляком управимся.
Мастер разрешил, и друзья, огибая штабеля досок, пошли на пилораму.