У ворот фабрики машина остановилась.
— А ну-ка подымите брезент! — послышался снаружи голос прапорщика.
Откинули полог. Встав на буфер, в кузов заглянул Сидоренко и жестом пригласил подняться пожилого вахтера в синей форменной шинели.
— Вот они — плиты. Можете сосчитать.
— Ровно двадцать! — задевая за колени сидящих, по узкому проходу между сиденьем и плитами к борту протиснулся Кротов. — Могу, батя, пересчитать. Смотри: раз, два, три…
— Зачем считать, — махнул рукой вахтер. — Военные обманывать не будут. Езжайте. — Старик приветливо улыбнулся и пошел открывать ворота.
Кротов задернул брезент и сел у самого борта. Рукой он провел по лицу.
— Кажись, обошлось, — проговорил он.
— Суетишься, Крот! — Шарипов чиркнул спичкой, прикуривая. — Дедок, видно, ветеран, а у таких к военным слабость. Не стал бы он считать. По-нашему все вышло.
— Пока да, но как дальше дело обернется?
— Не бойся. Возьмет он. Все берут.
— Только бы обошлось, а там, глядишь, бегунки первыми получим — и по домам.
— Получим, Крот, получим, только хату его не проморгай.
«О чем они? Что у них за дело? — думал Торопов под монотонный усыпляющий гул мотора. — Не нам ли с Пугачевым готовят какой-нибудь «сюрприз»? Он настороженно поглядывал то на Шарипова, то на Кротова, но ни тот ни другой не обращали на него никакого внимания. Торопов успокоился.
Время шло. Соседи по скамейке подремывали. Пощипывало глаза, морило в сон и Михаила, но мысли — невеселые, огорчительные — не давали уснуть. Неудачно как-то складывалась его служба. Чуть что — виноват Торопов. О драке на фабрике прапорщик доложит капитану, а тот… Может и на гауптвахту. Как знать? В армии Михаил всего три месяца, невелик его срок службы… Хорошо, что есть земляк, а то как бы дальше развивались события на фабрике? И Торопов плотнее прижался к плечу товарища.
Ехали не менее часа. Кротов все чаще стал проявлять беспокойство, поминутно оттягивал брезент, выглядывая что-то. Наконец, обернувшись к кабине, он закричал Шарипову:
— Эй, Колян, спишь, что ли? Давай молоти! Подъезжаем к дому прапора.
— Что, уже приехали? Приехали? — раздались сонные голоса. Люди задвигались, засуетились.
— Да нет еще. Офицерские дома.
Шарипов загрохотал ладонью по кабине, и машина, зашипев воздухом пневмосистемы, резко встала. Солдат мотнуло вперед, и сон окончательно слетел.
Кротов откинул задний полог тента и закрепил его сверху. В кузов заглянул прапорщик Сидоренко.
— Что стряслось? Почему стучали? — сердито вопрошал он.
— Ничего не стряслось. Все тихо-мирно, — бодро-весело проговорил Кротов и подозвал рукой Шарипова. — Мы тут с Коляном, то есть с Шариповым, подарочек вам приготовили маленький.
— Какой еще подарочек? — недоуменно пожал плечами прапорщик. — О чем вы?
— Понимаете: по ошибке мы с Коляном прихватили с фабрики четыре лишних плиты. Считали, считали, ну и… — жестикулируя, Кротов не сводил масленых глаз с Сидоренко, — просчитались. Вам их решили отдать. Все равно лишние. Нам с Коляном через месяц домой. Пусть, думаем, будет вам подарок от дембелей. А плиточки — люкс! — Кротов мотнул головой. — Колян, покажи товар!
Сдирая упаковочную бумагу, Шарипов подхватил верхнюю плиту и понес ее к заднему борту.
Полировка блеснула холодным светом, а Торопова кинуло в жар. «Военные обманывать не станут…» — мелькнули в памяти слова ветерана. Нам доверились, а мы… И в этом обмане участвует и он, Торопов.
Михаил метнул тревожный вопросительный взгляд на товарищей. Сейчас кто-то из тех, что постарше, крикнет, запротестует… Но нет! Люди молчали, отводили в сторону глаза. А плита уже за бортом, и Кротов, спускаясь вниз, перекинул через борт ногу.
— Колян, пасуй! — весело звучал его голос.
Торопов почувствовал мелкую, неприятную дрожь. Ох, как трудно встать, сказать «нет», сказать решительно, чтобы остановились.
И все же Торопов встал. За спиной его были не только ребята, в общем-то, хорошие армейские ребята, которые, однако, не любили ввязываться в конфликты, особенно с начальством или со «старичками». Была за его спиной и вся его честная, трудовая жизнь, бригада тракторостроителей, Володя Норихин.
— Не смейте брать плиты! — крикнул он ломким баском. Словно раскаленные иглы вонзились ему в грудь, но он повторил твердо: — Не смейте брать!
Секундное замешательство Кротова, Шарипова и прапорщика придало Торопову еще больше уверенности. Теперь он знал, что не уступит.