Отдыхать у старой, с темной длинной хвоей сосны, к которой они с лейтенантом добежали первыми, Нефедов не стал. Он считал, что привал расслабит его. Нефедов так и сказал лейтенанту.
Волобуев вытер носовым платком взмокшую шею и кивнул головой.
— Добре. Жаль, мне с вами нельзя. Помните, что мы надеемся на вас. Не подведите. Хочу напомнить об отпускном билете. Ну, счастливый путь!
— Мокеева… Мокеева подбодрите, — уже на ходу попросил Нефедов.
О чем сожалел Герман, так это о том, что не довел до конца разговор с Мокеевым. Понял ли Виктор, зачем нужно преодолеть эти километры? Воспринял ли он марш-бросок как неизбежные тяготы воинской службы или как счастливую возможность испытать себя? Конечно, можно прожить и без бега, и вообще без спорта. Но была бы тогда жизнь интересной, полной? Есть, есть еще солдаты, которые считают дни службы количеством выпитых за обедом киселей. Нефедову было их жалко. Ему нужен результат, в спорте ли, в учебе… Сегодняшний бег он смоделировал в уме, рассчитал и должен прийти первым. Как же иначе? Это приказ. Первым… и отпускной билет его!
Отпуск… Герман представил себе, как обрадуются родные, какой поднимется в доме переполох, как его встретит мать.
Мама… Во время проводов в армию, перед воротами райвоенкомата он холодно поцеловал ее в щеку. Потом, уже в части, ему было стыдно за напускную холодность, но тогда под взглядами призывников ему хотелось выглядеть настоящим мужчиной. Поэтому-то, не таясь отца с матерью, он обнял Риту и поцеловал ее долгим прощальным поцелуем.
Нефедов запомнил то счастливое смущение, которое вспыхнуло на лице девушки.
И увидел себя Нефедов бегущим по широкой институтской лестнице. Щелкают, отбивают дробь по каменным ступеням каблуки, а еще громче стучит его сердце. Сейчас он откроет дверь знакомой аудитории и за вторым столом у окна увидит Риту. Целый год они просидели за этим столом рядом… Хотя — стоп! Риту придется ему поискать — она же теперь перешла на третий курс. Как быстро летит время…
Местность ему была хорошо знакома — не раз и не два бегал он здесь десятикилометровки. Еще метров триста — четыреста лесной дороги — и будет поворот с контрольным постом, а там прямая как стрела дорога до самого финиша. И в душе его само собой сложилась песня, даже какой-то торжественный марш: «Финиш — Отпуск — Рита — Маргарита!»
Дорога слегка петляла, уводила то влево, то вправо. Петлял, змеился по ней и след велосипедной шины. Нефедов усмехнулся. Наверное, капитан Аристов на своем велосипеде со счетчиком измерял маршрут. Виктора радовало, что след нигде не был затоптан.
Увлеченный своими мыслями, Нефедов не сразу разобрал, что к топоту его сапог с некоторых пор примешиваются другие звуки. Он удивленно оглянулся: позади, всего шагах в десяти, бежал солдат, невысокий, круглолицый, с короткой «боксерской» стрижкой. Нефедов узнал его — это был Пирожков из третьей стартовой батареи.
«Раззява, — в сердцах обругал себя Нефедов, — рассиропился, раскиселился… Отпуск… Рита… Все тут».
Инстинктивным порывом его было увеличить скорость, что он и сделал, но Пирожков, наклонив вперед лобастую голову, тоже прибавил ходу.
Теперь он шел от Нефедова всего в одном шаге. Движения его были четкими, дыхание ровным. Он напоминал не человека, а какого-то робота, и Нефедов занервничал, закрутил головой, бросая на соперника такие взгляды, будто хотел растерзать его. «Хоть бы споткнулся, упал!» — молил Нефедов.
Почти грудь в грудь, не обменявшись ни единым словом, они прошли контрольный пункт, отмеченный столбом с прикрепленной к нему фанерной табличкой в виде стрелки. Надпись на ней гласила: «До финиша 1,5 км».
Возле столба скучал офицер с погонами старшего лейтенанта. При виде бегущих он выплюнул сигарету и указал рукой направление.
«Старший лейтенант, наверное, подумал, что бегут два друга, — пронеслось в голове Нефедова. — О, если бы он знал, что я готов растерзать этого Пирожкова».
Что-то было связано с этой фамилией, но что?.. Припомнить Нефедов не мог. И его совсем взбесило, когда соперник медленно, сантиметр за сантиметром стал его обходить.
«Отпуск… Горит отпуск синим пламенем, Пирожкову, конечно, тоже пообещали…» И тут в памяти Нефедова с отчетливой ясностью вдруг возникла общая вечерняя проверка части в июле, торжественный вынос Знамени… гром оркестра… читка приказа… Именно Пирожкову тогда было объявлено десять суток отпуска за ракетные пуски. Как же Нефедов забыл об этом? Выходит, Пирожков старается не из-за отпуска!