Но если я не в силах разобраться в собственных чувствах, то как смогу объяснить их другому человеку? Если честно, я просто не знал, как все описать и не выглядеть при этом засранцем, разрушившим жизнь Эбби. И эти мысли только подтверждали, что я засранец. Что я действительно разрушил ее жизнь.
Мы попрощались, и я отправился на отбор. Поле находилось в противоположной части кампуса, так что я пошел по крытой аллее вдоль озера, обмениваясь кивками с людьми, смутно знакомыми после пьяных ночей. Трава все еще блестела росой, и целые толпы уток отряхивали головы над водой. Подмораживало, но в голубовато-белом небе сияло солнце, отчего похмелье все яростнее скреблось в висках.
Футболисты приветствовали меня с большим энтузиазмом, даже когда я сказал, что в любой момент могу блевануть.
— Не грузись, чувак, мы все страдаем, — отозвался парень по имени Тоби. — Я не спал уже четыре дня.
Аристократично взъерошенный капитан, Уилл, собрал нас всех посреди поля.
— Итак, парни. Спасибо, что пришли. Знаю, на неделе новичков это сложно. Но мы лишь сделаем несколько упражнений и чуток сыграем — просто расслабьтесь и повеселитесь.
Я видел Уилла и раньше — на самом деле почти каждую ночь на этой неделе — в разных клубах, обычно на танцполе в обнимку с Фиби. Пару раз я пытался подойти к ней и извиниться за ситуацию с квиддичем, но она либо болтала с людьми, либо целовалась с Уиллом. Мне казалось странным, что мы не говорили с самой ярмарки для новичков.
— Ну а вообще, — продолжил Уилл, — если пройдете отбор, в ближайшие пару недель вас ждет посвящение, так что бойтесь…
Невысокий, коренастый и красномордый третьекурсник по имени Демперс добавил:
— До усрачки бойтесь, мать вашу.
По группе первокурсников пронеслись нервные смешки, но Уилл только отмахнулся:
— Да он придуривается, не волнуйтесь. Мы не настолько ужасны.
В итоге отбор прошел довольно весело. Правда, в матче моя команда проиграла — в основном из-за последнего гола Тоби, но я тоже забивал, дважды, и был уверен, что справился на отлично, потому как Уилл и другие игроки похлопали меня по спине, когда мы уходили с поля. Впервые за неделю я был счастлив и хоть немного управлял ситуацией. Футбол всегда действовал на меня именно так, будто отрезая от остального мира, давая возможность сосредоточиться на чем-то реальном, осязаемом и буквально выбивая из головы все прочее дерьмо. В конце матча я всегда чувствовал себя разбитым, больным и усталым, но при этом гораздо лучше, чем до него. Это как перезагрузка или типа того.
Когда мы толпились в раздевалке, я оказался возле Уилла, Демперса и еще пары парней, которые сгрудились над телефоном Уилла.
— Чувак, видел сегодня стену? — возбужденно прошептал Демперс.
— Уикс в своем репертуаре, — засмеялся Уилл.
— Вообще-то она была охренительно горячей, — сказал другой парень.
Они вдруг поняли, что я за их спинами, и Уилл, сунув телефон в карман, ухмыльнулся:
— Отличная игра, Люк. Увидимся вечером.
Глава 6
— Выглядишь обалденно!
И я не преувеличивала — взгляд оторвать не получалось. Либерти действительно нарядилась секси херувимом. На ней были белые кавайные шортики с рюшами, белые гольфы, белая майка и гигантские белые крылья, обклеенные перьями. Трудно поверить, но у нее еще остался глиттер, и она обмазалась им с ног до головы, отчего кожа ее мерцала, будто масляная. Либерти притащила в мою комнату щипцы и теперь завивала свои белокурые волосы. Негин сосредоточенно рисовала усы на лице Фрэнки, а Бекки оборачивала лодыжки большими кусками коричневого меха.
— Что-то не похожа я на обезьяну. — Она проткнула мех огромной булавкой. — Скорее на шайрскую лошадь.
— Нет, но сделай застенчивую мордочку, — попросила Фрэнки и рассмеялась, когда Бекки прикрыла глаза коричневыми мохнатыми руками. — Можно я еще раз сфотаю? Это потрясно!
Негин продела леску через кукурузный початок и нацепила ее на шею.
— Я будто из времен Великой депрессии.
— Тогда б ты съела кукурузу, а не сделала из нее ожерелье, — возразила я.
— Я играла Ленни в «О мышах и людях»! — воскликнула Фрэнки, поднимая руку, словно на уроке в школе. — Просто к слову.
И она начала вновь и вновь выкрикивать слово «люцерна» со странным американским акцентом.
— Что такое люцерна? — спросила Негин.
— Никто не знает, это одна из величайших загадок книги, — ответила Фрэнки, не выходя из образа.