Кто-то крикнул:
— Пасите их!
И я отозвался:
— Я за Фиби!
— А меня никто не пасет! — воскликнула Фрэнки, глядя на Эда. — Ну то есть… кто-то же должен?
Он не обращал на нее никакого внимания, лишь неотрывно следил за мячом.
Один из пуффендуйцев попытался передать длинный пас, но Эд его перехватил и передал мяч Негин. Та секунду пялилась на него, а потом сорвалась с места.
Все вокруг пораженно замерли.
— Негин, — прошипела Фрэнки. — Да ты, должно быть, шутишь?
Негин оказалась невероятно быстрой. Загонщики Пуффендуя запустили в нее три бладжера (волейбольных мяча), но она увернулась от всех. Не сбавляя темпа, Негин провела мяч через верхний обруч, и наша команда снова восторженно завопила.
Из-за стола встала Мисти и крикнула, указывая на Эда и Негин:
— Ты и ты, имена?
Они представились, и она что-то яростно застрочила в блокноте.
Так странно: черта, что проявляется во мне на футбольном поле, всплыла и здесь. Я очень хотел победить.
Пуффендуйцы забили ответный гол, но затем мы с Эдом провели серию точных пассов и отправили Негин в еще один пылающий забег. Она снова запулила мяч в верхнее кольцо, и мы втроем дали друг другу не «пять», а все «десять».
Брендон бродил среди всеобщего хаоса, выкрикивал что-то ободряющее и хлопал игроков по спинам. Он улыбался, если кто-то совершал удачный маневр, и улыбался еще ярче, если кто-то ошибался. Когда Фрэнки чуть не обезглавила его, размахивая метлой, Брендон лишь рассмеялся и стал называть ее «Лаванда Метлой-вам-Дам».
И вот, на счете 14:10 раздался еще один свисток, и когтевранцы, радостные и обессиленные, рухнули на пол. Я был потным, измотанным и самым счастливым на свете.
Мисти попросила нас с Фиби убрать ворота-обручи, и когда мы выкатывали их в коридор, я чувствовал спиной взгляды Фрэнки и Негин. Мы отыскали кладовку и прислонили обручи к старому теннисному столу. А потом стояли, раскрасневшиеся и запыхавшиеся, и смотрели друг на друга. Осознавая, что мы совершенно одни в пыльной подсобке. Просто улыбаясь, пытаясь отдышаться и ничего не говоря. Мы оба знали, что должно произойти, и ожидание было одновременно захватывающим и мучительным.
— Ну и… — пробормотала Фиби, и мы неловко рассмеялись.
Сердце стучало все быстрее, и как только в голову полезли мысли об Эбби, Фиби подалась вперед, и я наклонился, а она закрыла глаза.
Потом я будто вовсе перестал думать.
Я обнял ее, и наши липкие от пота тела соприкоснулись, и мы целовались, все сильнее и сильнее.
Глава 15
Фрэнки достала из микроволновки до краев заполненную миску с залитыми молоком хлопьями и мелкими шажками, чтобы не пролить, двинулась к столу. Мы с Негин ели тосты с медом.
— Пусть немного постоит, — сказала Фрэнки. — Люблю, когда оно превращается в эдакую пасту.
Затем взяла пакетик сахара и вытряхнула на коричневую смесь. Негин слегка поморщилась и протянула ей свой тост.
— Итак, значит Люк Тейлор теперь твой официальный бойфренд? — спросила Фрэнки, откусывая.
Я покачала головой:
— Если бы. Ты бы назвала бойфрендом случайного чувака с ночи новичков? Мы целовались. Один раз.
— Да ладно, не сравнивай, — вмешалась Негин. — Ты очень долго раскачивалась.
С момента поцелуя у меня беспрестанно кружилась голова. Прежде я такого не испытывала, ни по какому поводу. Разве что когда, скучая на школьных каникулах, поучаствовала в онлайн-конкурсе и выиграла роскошные выходные во флоридском Диснейленде для всей семьи. В тот раз тоже сначала был легкий толчок осознания, а потом полномасштабное землетрясение, после которого я чувствовала себя каким-то эпическим героем.
— Ты рассказала Флоре? — спросила Негин.
— Да. Она аж забыла, как дышать. Вела себя так, будто это наше совместное достижение. Вроде общего «Оскара». Все повторяла: «Ох, колотить, ты поцеловалась с Люком Тейлором. Ты это сделала!» — снова и снова. Собственно, в моей голове творилось примерно то же самое, даже непосредственно в момент поцелуя. Как будто вопли подсознания: «Какого хрена? Полный аут. Это точно по-настоящему?»
Фрэнки начала поедать застывшую сахарную корочку на хлопьях.
— Ты ему явно нравишься. Он даже написал тебе «спокойной ночи». Нет ничего значимее, чем «спокойной ночи». Это даже важнее, чем «я тебя люблю». Вообще, «спокойной ночи» как раз и подразумевает «я тебя люблю», потому что мы такое пишем только любимым. Мне никто никогда не желал спокойной ночи. Серьезно, никто.