— Люк и Фиби, — сказал я.
Она кивнула:
— Привет, Люк и Фиби. Я Стефани Стивенс.
— Приятно познакомиться, Стефани Стивенс.
Ты сама доберешься до комнаты?
Стефани Стивенс вздохнула и резко помотала головой, будто шестилетний ребенок:
— Не-е-е-е-е-ет.
— Где ты живешь?
Она попыталась сосредоточиться, собрав глаза в кучу.
— Сандерленд, Бельмонт-роад, семнадцать…
— Да нет же, здесь, в Ютланде. В каком корпусе живешь? Би? Си?
— Ой, я не из Ютланда. Из Вульфстана.
Фиби посмотрела на карту кампуса, прикрепленную к дверям бара. Вульфстан шел сразу за Ютландом.
— Ладно… Вульфстанский колледж… сюда.
Мы взялись за руки и со Стефани Стивенс посередке медленно двинулись по крытой аллее. Выбравшиеся из темноты озера утки крякали нам вслед.
Странно было думать, что всего год назад во время экскурсии по кампусу мы с Эбби бродили здесь же. Шагали за гидом от колледжа к колледжу вокруг огромного мутного озера, размышляя, купаются ли в нем летом, и фотографируясь на травянистом берегу. Мы даже устроили зимний пикник у главного моста, накупив самой странной всячины в «интернациональном» отделе супермаркета. Жевали вяленое мясо и чудные немецкие сладости и говорили обо всем, чем будем заниматься здесь на будущий год. Теперь эти воспоминания казались нереальными, будто и не моими вовсе. Я вытряхнул их из головы и повернулся к Фиби:
— Ну как тебе соседи?
— Довольно… безумные, — ответила она. — Один парень, Коннор, летом работал на Ибице и решил, что просто обязан устроить нам дикие деньки.
Я кивнул:
— Что может быть лучше принудительного веселья.
— Ага. Хотя я обозначила границу, отказавшись пить текилу из раковины.
— Прошу, ни слова о текиле, — мрачно пробормотала Стефани Стивенс.
— А у тебя как с соседями? — спросила меня Фиби.
— Судя по всему, с точностью до наоборот. Нет, они вроде приятные. Тихие, но приятные. Хотя почти все изучают химию и знакомство прошло под разговоры о полимерах и прочей ерунде. А ты что изучаешь?
— Английский.
— О, здорово. И я. Может, попадем в одну группу.
Повисла пауза, и вдруг Стефани Стивенс остановилась и заявила:
— А я изучаю французский и гостиничный бизнес.
После чего ее вырвало в кусты.
К тому моменту, как мы добрались до Вульфстана, утки от нас отстали. Каким-то чудом Стефани Стивенс сумела вспомнить код от корпуса, и вскоре мы рука об руку поднялись по лестнице. В коридоре она потыкалась ключом в замок, открыла дверь, пробормотала: «Хрших снов, дрзя с первой нчи нвичков», и рухнула на кровать лицом вниз. Ее комната ничем не отличалась от моей: те же табачно-желтые стены, то же обшарпанное ковровое покрытие, тот же странный коричневый шкафчик, в котором прячутся раковина и зеркало. Здесь даже стояла точно такая же новая лампа из «Икеи».
— Думаешь, с ней все в порядке? — прошептала Фиби.
— Ну, она храпит, — заметил я. — Хороший знак.
— Не для ее соседей, — поморщилась Фиби. — Только послушай — она как живой тромбон. А стены тут тонкие.
Я засмеялся:
— Наверное, лучше придать ей более здоровую позу, да? На всякий случай.
Под нескончаемое бормотание «я люблю своих друзей с первой ночи новичков» мы осторожно перевернули Стефани.
— Как-то боязно оставлять ее в таком состоянии, — прошептала Фиби.
— Ага. Давай выпьем чаю, а потом вернемся и проверим, как она?
— Эм… хорошо. Да, отличная идея.
Мы прошли на кухню, и, пока закипал чайник, я нашел кружки и молоко. Затем мы спустились на улицу. Через озеро тянулся узкий красный мостик, и мы немного постояли посредине, прислонившись к перилам и наблюдая, как от наших кружек поднимается пар.
Было холодно, и я чувствовал, как ветер и горячий чай изгоняют из меня алкоголь. Я думал об Эбби, о телефонном разговоре и невообразимой дерьмовости последних месяцев. Я провел лето, считая, что универ волшебным образом все изменит. Я поеду в Йорк, она — в Кардифф, и ни о каком расставании даже речи не зайдет. Всего десять часов в колледже, и я уже получил важный жизненный урок: не будь таким чертовски наивным.
— О боже, да! — Из кармана халата, который я отдал ей в баре, Фиби выудила «Твикс». — Совсем забыла, что его купила. Каждому по палочке?
— Отлично. — Я взял свою долю шоколада.
И среди прочих вопросов задумался, почему никогда не замечал, насколько Фиби хороша. Водопад темных вьющихся волос, потрясающая улыбка…
Наверное, я миллион раз проходил мимо нее в школе. Не могла же она так сильно измениться за десять недель? Вероятно, я слишком зациклился на Эбби и не смотрел на других девчонок… Нет, неправда. Я точно замечал Ишу Мэтьюз. И Лорен Грин. И Кэти Ридер.