графины, стаканы
И причинить нам хотя бы микроскопический вред?
Нет! Это бред!
Лишь одни только гномы за нами гоняются вслед!
19
ТЕРРИНОНЫ
Вы,
Степные исполины,
Терриконы-великаны,
Тащатся к вам на вершины
Вагонетки-тараканы.
И с вершин я шелест слышу,
Шепчет осыпь: — Сыпьте, сыпьте,
Громоздите нас превыше
Пирамид в самом Египте.
Может быть, степей просторы,
И сады, и огороды —
Все схоронится под горы
Отработанной породы?
Нет, конечно! Не придется
Вам столь гордо возвышаться:
Все вопросы производства
Будут иначе решаться.
И скакать по вас не станут
Вагонетки точно блохи.
Вас едва-едва помянут
В новой атомной эпохе.
20
И тогда в своей гордыне,
Терриконы-великаны,
Сгорбитесь вы на равнине
Разве только как курганы.
Так порой и в человеке
Пропадает все живое —
Возвышался в прошлом вехе,
А глядишь,
Оброс травою.
21
ТРУСЫ
Я попал в компаныо мелких трусов,
В круг их интересов и запросов,
Колебаний и вчерашних вкусов.
И сказал мне мелкий трус-философ
— Это было бы наглейшей ложью
Утверждать, что зря всего боимся!
Мелкою охваченные дрожью,
Мы двоимся как бы и троимся,
Чтоб казалось больше нас намного,
Чем в природе есть на самом деле,
И никто бы не подвел итога,
И боялись нас и не задели!
22
ПЕСНИ
Пришел и требует:
— Давай мне песен!
Вот человек! Ведь в этом прямо весь он:
Когда он грустен — дай веселых песен,
А если весел — просит слезных бусин.
Ведь вот каков! Таким и будет пусть он,
И требует, наверное, по праву.
— Что ж! Выбирай, которые по нраву!
И выбрал он. И слышите: запел он.
Кой-что не так поет он: переделал.
На свой он лад слегка переиначил.
Но слышите: петь песни все же начал,
Как будто хочет заново слагать их
Своим подружкам в новомодных платьях.
Почти свои поет, а не чужие...
А я и рад, чтоб люди не тужили!
23
птицы
А птицей стать я не хотел бы,
Быть соловьем и не желаю.
Сама подумай:
прилетел бы.
На подоконник сел бы с краю,
И ты б сказала:
— Что за птица
На подоконнике томится,
Стучит в стекло летучим телом?
А я в стремленьи неумелом
Царапал перьями стекло бы.
К чему все это привело бы?
Ты форточку бы приоткрыла,
Влетел бы я Как это мило!
В твою ладонь упал бессильно.
Ты к черту выгнала бы кошку,
Подумала,
Поймала мошку.
Схватила булочную крошку,
И в клюв мне всунула насильно,
И досыта бы накормила,
И, повторив: «Как это мило!»,
Поцеловала бы губами.
Так мы становимся рабами...
Я никогда не буду птицей!
24
4
Я опять тебя обидел,
Понимаю, сознаю —
Я опять тебя обидел
За доверчивость твою.
Вновь невольно сделал больно
Я тебе. А почему?
Я сказал тебе: — Довольно
Верить на слово всему!
На свою ты мерку меришь
И всему, что ни скажи,
Веришь, веришь, веришь, веришь.
Лгут и жены и мужи!
Докажу, что лгут и дети,
И не верь им ни на грош,
Ибо властвуют на свете
Лицемерие и ложь.
— Да? — сказала ты тоскуя.
— Нет! — ответил я ликуя. —
Есть на свете добрый люд —
Очень многие не лгут... —
Почему ж ты даже тут
Истины не разгадала?
Так кричал я.
Ты страдала.
25
г
4
Я провожал
Учительницу средней
Нормальной школы, где преподают
Ничуть не хуже, чем в любой соседней.
— По-видимому, всех, кто отстают,
Мне подтянуть за четверть не удастся,
Но все же есть и несколько таких
Сверходаренных мальчуганов в классе,
Что я, конечно, знаю меньше их! —
Сказала мне учительница. — Дети
В какой-то мере знают больше нас,
И надо думать при любом ответе,
Чтоб не смеялся весь десятый класс,
И если что-то не дает покоя,
То не тетрадки и не дневники,
А эта снисходительность, с какою
Взирают на тебя ученики!
И по лицу
Довольно молодому
Вдруг пронеслась мечтательности тень.
Учительницу
Я проводил до дома.
Она закончила рабочий день.
ПЕРЕВОДЧИК
Переводчик
Далеко живет,
Но наутро вовремя придет,