И слышалось звучанье хора,
Где счету нету голосам,
И, кажется, за дирижера
Там каждый был отчасти сам.
279
— Я? Только то, что говорю:
Я лабиринт воздвиг на Крите
Неблагодарному царю.
Но чтоб меня не заманили
В тот лабиринт, что строил сам,
Себе и сыну сделав крылья,
Я устремился к небесам!
Я говорю: нас было двое,
И вдруг остался я один:
На крыльях мальчика от зноя
Растаял воск. Упал мой сын.
Куда упал? Да вниз, конечно,
Где люди по своим делам,
Стремясь упорно и поспешно,
Шагали по чужим телам!
И ринулся я вслед за сыном.
Взывал к земле, взывал к воде,
Взывал к горам, взывал к долинам.
«Икар! — кричал я. — Где ты, где?»
И червь шипел в могильной яме,
И птицы пели мне с ветвей:
«Не шутит небо с сыновьями,
Оберегайте сыновей!»
И даже через хлопья пены
Неутихающих морей
О том же пели мне сирены:
«Оберегайте дочерей!»
282
И этот голос в вопль разросся,
И темный собеседник мой
Рванулся в небо и унесся
Куда-то прямо по прямой.
Ведь между двух соседних точек
Прямая — самый краткий путь,
Иначе слишком много кочек
Необходимо обогнуть.
И как ни ярок был прожектор,
Его я больше не видал:
Исчез крылатый архитектор —
Воздухоплаватель Дедал.
283
XXI ВЕК
Мы
С ним
Толкуем
Как с учеником.
Стремясь внушить одно, другое, третье,
Вооружая русским языком.
Пригодным для грядущего столетья,
Чтоб речь его пускай не целиком.
Но все-таки как наша зазвучала.
Когда войдет еще не стариком
В грядущий век, верней — в его начало.
И ты ему все ясно расскажи,
Чтоб всякие пустые междометья
Он не тащил с собой за рубежи,
В пределы
Двадцать первого столетья.
РАЙ
Пруд
Как изумруд,
Только берег крут.
Грот,
Но в этот грот
Замурован вход.
Так
У каждых врат
Множество преград
Но
Давным-давно
Все обойдено.
И толпа
Ребят
Проникает в сад.
Скачут
И орут,
Бухаются в пруд...
И напрасный труд
Ограждать стеной
Этот рай земной!
ИВА
Как сильно
Изменилась ива
За эти семь весенних дней!
Так все меняется, что живо.
Я знаю, что случилось с ней.
Так изменилась вся дубрава
За эти семь весенних дней:
Все стало ново, величаво —
От веточек и до корней.
Так все меняется, что живо:
Ручьи сливаются в поток.
Из пашни возникает нива.
И хлопок, в сущности цветок,
Приобретает силу взрыва.
И вот какою стала ива
За эти семь весенних дней,
За дни весеннего разлива,
Неощутимого для пней!
286
ДУБ
Когда с полей, пустых и голых,
Уйдут последние машины,
Последний колос подобрав,
Ты птиц озябших, но веселых,
Сгоняешь со своей вершины,
О дуб, великий князь дубрав.
Бушуешь ты, огромный, темный,
Под стынущими небесами,
И, как в ответ, несется крик,
Многоголосый, неуемный:
— Зима близка — мы знаем сами,
Нам не указывай, старик!
Но ты шумишь. В такую ярость
При виде юношеских, дерзких,
Восторгом искаженных лиц
Сановная приходит старость
В своих регальях камергерских —
В такую ярость без границ!
Поглотит птиц туман осенний,
Войдут крылатые их клинья
В диагональ сплошных дождей,
Но разве меньше потрясений
287
Тебе, о дуб, готовят свиньи,
Искательницы желудей?
Не чувствуешь, что подкопаться
И под тебя, царя лесного,
Идут их мирные стада.
То чувство может просыпаться.
Но если рано — дремлет снова,
А если поздно — что тогда?
288
ВЕСНА
Весна
Стояла затяжная:
По снежной глади неподвижной
Все тот же след тянулся лыжный.
Когда исчезнет, сам не зная.
Казалось,
Не дождешься зноя:
Все было холодно и голо,
И по затонам пароходы.
Не ожидая ледохода,
Уже просили ледокола
Помочь им, носом в льдинах роясь.
Весна
Ждала,
В туманах кроясь.
Она была в лесах по пояс,
Как недостроенное зданье...
Но,
Нагоняя опозданье,
Вдруг понеслась, как скорый поезд.