— Тогда?..
— Лечить самого себя больно. Нужна большая концентрация. Сейчас я, пожалуй, смогу прирастить себе оторванную руку. — Катрина широко распахнула глаза, о подобном она никогда не слышала. — Я умею терпеть боль, а тогда не умел. Мне было двенадцать, я многого не умел и боялся.
— Понятно, — пробормотала она.
— Еще вопросы имеются? — приглашающая улыбка.
Вопросы у Катрины были, вернее, всего один, но она уже задала его королю и получила однозначный ответ.
— Говори прямо, — предложил Нэйтан, видя ее сомнения.
И она сказала:
— Я спрашивала его величество о побоище в Элее.
Сказала и замерла, ожидая реакции. Лицо собеседника осталось абсолютно бесстрастным, но Катрина была готова поклясться, что его глаза потемнели.
— Побоище? — переспросил он. — Это так называют?
— Так написано в Хрониках, — поспешила внести ясность, пока Нэйтан не решил, что это она дала тем событиям такое название.
— Надо же. — Он поморщился. — Не читал. — И снова заинтересовался: — Так что он сказал?
— Сказал, что происшествие нельзя судить однозначно.
— Эрик — дипломат, — хмыкнув, оценил Нэйтан слова короля, — всегда умеет ввернуть красивое словцо.
— Так это правда?
Несмотря на подтверждение его величества и на запись в Хрониках, все еще безумно хотелось, чтобы все оказалось ложью.
— Правда, — прямо, без колебаний и раздумий. Катрина закусила нижнюю губу. — О чем задумалась? — снова с усмешкой.
Не стала лгать:
— О том, как к этому относиться.
— Не суди, — посоветовал Нэйтан и выделил интонацией: — однозначно. Если ты не боишься продолжить, я покажу тебе, как все было.
Хотела ли Катрина это видеть? Точно — нет. Но чувствовала, что знать должна.
— Я не боюсь, — возразила упрямо и протянула к нему руки ладонями вверх. — И я готова продолжать…
— Ты подумал над моим предложением? — спросил Карлос, потягивая холодный чай из своей кружки.
Был летний вечер, сменивший жаркий день приятной прохладой. Они сидели на веранде поместья Дьерти, отдыхая после очередной тренировки, пили чай и разговаривали. Пролетели три года обучения, и Нэйтан настолько привык к своему наставнику, что уже не представлял, как проводить вечер как-то иначе.
— Подумал, — пробурчал он. — Я не могу.
Карлос покачал головой.
— Не упрямься. Я же вижу, что тебе там плохо.
Тут он был прав, дома было несладко, но бросить все, принять предложение лорда признать его своим внебрачным сыном и наследником казалось неправильным.
— Я не могу бросить мать.
— Ты сможешь ее навещать в любое время.
В последние дни наставник все чаще поднимал эту тему, сетовал, что так и не обзавелся детьми, а Нэйтана любит как родного.
Нэйт очень ценил его отношение, но обрубить ниточки, связывающие его с семьей, по — прежнему не решался. Жить в богатом поместье, быть представленным миру как Нэйтан Дьерти, потерянный и недавно обретенный сын уважаемого человека, — все это звучало сказочно, прекрасно. Но не про него. Это было чужое место.
— Карлос, я не могу, — повторил упрямо.
Дьерти вздохнул.
— Вот же упрямый мальчишка.
— Не сердишься?
— Знаешь же, что я не могу на тебя сердиться, — улыбнулся теплой отеческой улыбкой. Во всяком случае, Нэйт считал, что именно так должны улыбаться отцы сыновьям. — Подумай еще раз, — учитель посерьезнел.
— Есть причина для спешки? — Нэйт подобрался в плетеном кресле, в котором до этого сидел, расслабленно вытянув ноги.
Карлос помедлил, будто раздумывая, стоит ли говорить.
— Говори, — попросил Нэйт. — Если есть причина, я должен знать.
— Тобой интересуется Инквизиция.
Нэйт вздрогнул.
— Зачем я им?
— Как мой сын — незачем, — ответил Дьерти, — а как Перворожденный — диковинка, которую нужно как следует изучить и препарировать, если понадобится…
Нэйту стало не по себе от этих слов. Наставник не из тех, кто готов попусту нагнать страха.
— А если я соглашусь?
— Вопрос будет закрыт. Внебрачные дети не редкость. Признаю отцовство, оформим бумаги, и Инквизиция потеряет к тебе интерес.
И к Карлосу заодно. Нэйт во что бы то ни стало не хотел, чтобы у наставника были проблемы из-за него. Этот человек слишком много для него сделал, чтобы ответить черной неблагодарностью.
Нэйт выпрямил спину, расправил плечи.
— Тогда решено, я согласен. Только поговорю с матерью, хорошо?
— Конечно, — Дьерти и не думал возражать.