– Я совсем не дурочка, – продолжала девушка. – Я умная, только ленивая. Но магия такая захватывающая, что я забываю о своей лени. Впервые в жизни я нашла себе действительно серьезное дело, которое меня интересует, а отец… – Она порывисто схватила Шайну за руку. – Пожалуйста, поговори с ним, очень тебя прошу!
– И что я ему скажу? Как смогу я, посторонний человек, убедить его, если он отказал родной дочери?
– Но ты же ведьма, ты авторитетная, он должен прислушаться к твоим словам, – настаивала Финнела. – Объясни ему, что по‑настоящему обученная колдунья принесет много пользы нашему роду. Что выдать меня за Падрайга – самое простое, но не лучшее решение. Фактически от этого выиграет один только Ферманах, а выгода для Леннира будет минимальной. Теперь, когда Эйрин стала ведьмой, мой брак уже никак не повлияет на наши позиции в конфликте с Тинвером. Ферманах и без того больше не станет заигрывать с тинверцами, он будет сохранять строгий нейтралитет. Ничего не изменится и в том случае, если я выйду за Падрайга. Леннир все равно не сможет рассчитывать на реальную помощь с его стороны.
– О! – изумленно посмотрела на нее Шайна. – Ты сама до этого дошла?
– Да нет, куда уж мне. Это Логан рассказал о своем разговоре с дядей Келлахом. А еще дядя говорил ему, что лучше всего было оставить меня в Леннире и выдать замуж за старшего сына одного из местных лордов. Мол, это стало бы для графа Тинверского дополнительным стимулом начать мирные переговоры: одна принцесса – ведьма на Тир Минегане, вторая – колдунья в Кардугале.
– Тогда обратись к королю. Попроси его поговорить с твоим отцом.
Финнела как‑то неуверенно пожала плечами:
– Я уже думала об этом. Наверное, ему понравится идея, что Эйрин не будет на Тир Минегане одна, что с ней останусь я. Но он не станет давить на отца, оставит это на его усмотрение. А отец… – Девушка смущенно потупилась. – Думаю, больше всего он боится, что ведьмы меня… развратят.
Шайне пришлось приложить значительные усилия, чтобы и самой не смутиться.
– Вот видишь, Финнела, – сказала она. – Мое вмешательство тебе ничем не поможет, только навредит. Если я попрошу твоего отца опустить тебя на учебу в Тир Миннеган, он, чего доброго, решит, что я просто положила на тебя глаз.
– Но ведь это не так! Объясни ему. Расскажи, что таких ведьм мало, не больше, чем среди обычных женщин. Кроме того, меня в вашей школе будут учить не ведьмы, а колдуньи.
Шайна вздохнула:
– Ну, если быть откровенной, то такие ведьмы, хотя и составляют меньшинство, встречаются чаще, чем среди обычных женщин. А еще… – Тут она уже не могла себя сдерживать и густо покраснела. – Боюсь, что я сама отношусь как раз к этому меньшинству.
Финнела посмотрела на нее широко раскрытыми глазами и озадаченно протянула:
– Ага‑а… Тебе нравятся девушки?
– Мне нравится лишь одна девушка. Моя подруга Гвен, о которой я уже рассказывала. Та, что стала ведьмачкой. – Шайна немного помолчала. Насколько ей легко было говорить об этом с Эйрин, настолько трудно давалось каждое слово с Финнелой. – Ни одна другая девушка не вызывала у меня таких чувств. И может быть, никогда не вызовет… но это уже не имеет значения. Если твой отец спросит – а он обязательно спросит – о моих отношениях с девушками, я не смогу ему солгать. Не потому, что не умею притворяться и хитрить, а потому, что так будет неправильно. Сейчас я не просто ведьма сама по себе, а представляю все Сестринство перед родней Эйрин, нашей младшей сестры. Так что тебе лучше обратиться к Этне или Мораг. Пусть кто‑нибудь из них попробует поговорить с твоим отцом. Желательно Этне – она вызывает большее доверие и умеет убеждать людей.
– А отец уж точно спросит у нее, почему с ним говорит она, почему не ты. Ведь ты главная среди них… – Финнела понурилась. – Наверное, ничего не получится. Наверное, придется… – какое‑то время она набиралась решительности, чтобы произнести это вслух, – …убежать из дому.
– Не говори глупостей, – сурово сказала Шайна. – Это плохая идея.
– А разве есть другие? – спросила девушка. – На что я еще могу надеяться? Понимаю, это будет непросто, мне придется многое обдумать, хорошо подготовиться, найти себе надежного спутника… Есть у меня на примете несколько кандидатур, все они по уши влюблены в меня, и тут главное не ошибиться в выборе. И еще хочу знать, стоит ли мне ехать на Тир Минеган, примете ли вы беглянку. Если нет, поеду в Кованхар. Там, говорят, всем наплевать, убежал ты из дому или тебя отпустили родители. Имеешь колдовской дар – учись…
Шайна с нарастающей тревогой слушала рассуждения Финнелы.
«Недаром говорят, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, – обреченно думала она. – Я помогла ей стать колдуньей, а теперь она меня бессовестно шантажирует. И что самое плохое, это блеф лишь наполовину. Сейчас наглая девчонка сама не подозревает, что говорит совершенно серьезно. А пройдет какое‑то время – и она все‑таки отважится на побег. Причем из всех возможных спутников выберет или самого большого неудачника, или самого отъявленного негодяя…»
Еще немного поговорив с Финнелой и поутешав ее, Шайна в конце концов пообещала что‑нибудь придумать и спровадила девушку. После этого отправила старейшим сестрам отчет о сегодняшних событиях, почти мгновенно получила от них подтверждение и следующие полчаса просидела за столом, взвешивая все «за» и «против» того, что собиралась сделать, и думая о последствиях этого поступка лично для себя.
«Мне просто голову оторвут, – подумала она, выдвинув ящик и достав оттуда лист плотной бумаги бледно‑розового цвета. – Или сошлют на какой‑нибудь отдаленный остров… Да нет, не посмеют! Просто не посмеют…»
Если посмотреть сквозь эту бумагу на свет, можно увидеть стилизованное изображение ясеня с тремя корнями. Это был Лерад – символ ведьминского Сестринства. Даже среди колдунов мало кто знал, что Лерад происходит из древних лахлинских мифов, где он воплощал языческие представления о мироздании. Ведьминским символом его выбрала основательница Сестринства, самая старшая на тот момент ведьма, лахлинская женщина по имени Мейнир, чью Искру теперь носила в себе Шайна. Как недавно стало известно, Шайна тоже была лахлинкой, однако она сомневалась, что в ее жилах течет древняя лахлинская кровь. Не больше чем несколько капель. Когда начался Мор Деорах, большинство лахлинских мужчин плечом к плечу с шинанцами сражались с демонами и чудовищами, и лишь около сотни из них, взяв с собой женщин и детей, сели на корабли и отправились на северо‑восток в поисках земли своих предков. Никакой прародины они конечно же не нашли, а высадились на большом острове, который позже стал называться Инис Лахлин, и решили там поселиться. Как оказалось, этот остров был полностью свободен от исчадий ада; постепенно туда стали переселяться и шинанцы, не желавшие бороться с нечистью, так что в конечном счете лахлинцы растворились среди них, а само это слово стало обозначать просто жителей Лахлина. И еще оно символизировало нетерпимость к любым проявлениям магии…
Положив на стол лист, Шайна взяла перо и начала писать. Аккуратные буквы складывались в ровные слова, а слова выстраивались в стройные ряды, не выказывая и намека на волнение Шайны, хотя она до сих пор не могла решить, разумно ли поступает. Нет, она все‑таки поступала неразумно, но правильно ли – этот вопрос оставался без ответа. Хотя одно Шайна знала наверняка: от своего намерения она уже не отступится.
Перечитав написанное и убедившись в отсутствии ошибок, ведьма поставила подпись и скрепила ее магической печатью. Особенный узор, который пронизывал каждое волокно бумаги, превратился в застывшие несокрушимые чары, которые не позволяли никому внести в текст ни единой правки; их невозможно было снять, не превратив бумагу в пыль.
Шайна поместила лист, теперь уже официальный документ, в кожаную папку, подошла к зеркалу, поправила прическу и платье и вышла из комнаты. Спустившись по лестнице на третий этаж, она вышла из Башни Иралах и по галерее отправилась в Королевскую. В эту праздничную ночь галерея по всей длине была хорошо освещена, поэтому все встречные мужчины, независимо от степени опьянения, сразу узнавали ее, вежливо здоровались и не предпринимали ни малейших попыток заигрывать с ней.