Монахи выстроились, как рыцари, вторым кольцом. Тот усатый, который спрашивал с меня печать, шагнул ближе к поленнице и заговорил:
– Сегодня мы приносим жертву Падшему. Огонь заточённый, Огонь поверженный, услышь нас, прими наше подношение и будь к нам благосклонен. Да не угаснет свет в нашем мире, да не потухнут огни, дающие нам тепло. Да будет так.
Он наклонил факел и ткнул им в поленницу. Его примеру последовали остальные монахи.
И это что, вся речь?! Нет! Я не готов! Не так быстро!
Огонь быстро распробовал сухие дрова, и языки его заползли наверх, побежали к моим ногам. Я рванулся. Крик клокотал в груди, но я не позволял ему выйти наружу. Нет, не хочу, не буду! Потом, когда будет уже невтерпёж, когда боль станет невыносимой, я, может, и заору, но до тех пор не доставлю им такого удовольствия!
Мой мечущийся взгляд скользнул по лицам монахов, и я понял, что никакого удовольствия им не доставлю, даже если начну писаться и звать маму. Некоторые из них – как тот усач, например, – смотрели на меня даже с сочувствием. Другие отворачивались. Они будто не по своей воле тут были, будто не хотели приносить эту жертву. Но они-то стояли с факелами, а я сгорал живьём! Есть разница, а?!
Как будто горючим плеснули – огонь взметнулся выше, встал стеной, как тогда, у меня дома.
– Падший принимает жертву! – провозгласил усатый монах.
Рокот, поднявшийся под каменной пробкой, я почувствовал даже сквозь кучу брёвен, пожираемых огнём. И вот теперь я заорал.
Там, внизу, таилось нечто реальное, живое, и оно собиралось меня пожрать. Это ему меня приносят в жертву! Я чувствовал, как оно тянется ко мне, зовёт меня, и это было страшнее огня, подступившего ко мне вплотную.
Я попытался молиться, но привычные слова будто выжгло из памяти, и вместо них я хрипло прошептал что-то вроде:
– Вверяюсь твоей силе, Огонь-прародитель, убереги меня от силы твоей и прими мою верную службу.
Я закрыл глаза: их жгло нестерпимо. Почувствовал, как вспыхнули рубашка, джинсы…
И вдруг, когда казалось, что не осталось ни одной не обожжённой клеточки моего тела, всё прекратилось. Мой крик, больше напоминающий визг, эхом разлетался по какому-то каменному помещению. Уж не то ли это святилище опять? Я что, обречён на вечное повторение этой шизофрении?!
Плотная ткань легла мне на плечи, сверху похлопали, видимо, чтобы сбить огонь. Я замолчал, тяжело дыша. Руки были всё ещё связаны, но столб исчез. Я стоял на коленях. Как и хотелось, я скрючился и плакал.
– Покричи ещё, если хочешь, – сказал тихий голос, показавшийся знакомым. – Тут никто не услышит.
Я поднял голову, тряхнул ею, сбрасывая накидку, и выдохнул:
– Почтенный Мелаирим…
Он улыбнулся в усы и склонил голову.
– Хвала Огню, теперь всё закончилось, – сказал он. – Мы не думали, что тебе дважды придётся пережить такое, но сила Земли оказалась сильнее силы Огня, и тебя притянуло в их святилище. Теперь мы это учли.
– Я так… так за вас рад, – пролепетал я, тщетно пытаясь сострить.
Мелаирим опять улыбнулся. Потом встал и снял с меня накидку. Это оказался его плащ. Пока он его надевал и застёгивал фибулой, я огляделся.
Да-да, опять помещение, выдолбленное в камне, как необычно. Окон нет, только одна дверь. В помещении не было ничего особенного, кроме статуи женщины, перед которой, прямо на полу, горел огонь.
– Это святилище Огня, – сказал Мелаирим. – И ты – один из немногих людей, знающих о его существовании. Это великая честь и немалая ответственность.
– Я хочу домой.
– У тебя сейчас, наверное, множество вопросов…
– Где моя сестра?
– На часть из них ответит моя племянница…
– Кто вы такие?
– На другие – я, когда вернусь. Сейчас мне, к сожалению, нужно…
– Почему я здесь?!
– Вечером мы поговорим с тобой, – закончил Мелаирим.
Он развернулся и пошёл к выходу. В проёме он разминулся с девушкой. Бросил ей, не останавливаясь: «Позаботься о нашем госте, Таллена», и ушёл.
Девушка посмотрела на меня и улыбнулась. У меня ёкнуло сердце. Оно всегда так делало, когда на меня обращали внимание красивые девушки – я помню все два раза, считая с этим.
– Привет, – сказала она, приближаясь ко мне какой-то особой походкой. – Для начала избавим тебя от этой одежды, вопросы потом.
Глава 4
Девушку звали Таллена. «Можно просто Талли», – разрешила она мне и велела следовать за собой. Мы вышли из святилища Огня, за которым оказался длинный коридор со множеством ответвлений. После третьего поворота я плюнул на то, чтобы запоминать дорогу. Тут сыграли свою коварную роль и мой топографический кретинизм, и то, что Талли постоянно говорила, но главным образом сама Талли.