У Аксюты развязался платок и почти свалился с обвитых дважды вокруг головы кос, на бледном лице глаза, блестевшие от слез, казались огромными, и Павлу Аксюта показалась в десять раз краше, чем была раньше.
Соскочив с коляски, он с видом глубокого сочувствия подошел к ней.
— Аксинья Федоровна, Андрей Денисович, здравствуйте! Горе-то какое! — говорил мягко, соболезнующе Павел, напоминая тоном своего отца. — Пойду сейчас к начальнику. Может, чем помогу Федору Палычу и Кирюше…
Аксюта при последних словах Павла встрепенулась, в глазах ее мелькнула мольба. Полагутин смотрел недоверчиво, но подумал: «Поди, Демьян упросил».
— Вы не уходите, может, еще свидание выпрошу.
Павел быстро направился к крыльцу. Больше он не мог стоять возле Аксюты: еще заметит его волнение, а это сейчас некстати — оттолкнешь сразу.
— Что это вы так побледнели, Павел Петрович? — приветливо спросил его начальник жандармерии, вставая навстречу.
Павел выхватил из кармана толстую пачку радужных и бросил на стол.
— Раскуйте сейчас эту сволочь, дайте сегодня да завтра свидание ей с ними, а потом на тройках в Омск, за мой счет. Пусть из Омска напишут, как хорошо с ними обращались, а там загонят к чертям на кулички навсегда!
Хозяин кабинета бумагой закрыл кредитки, потом, улыбаясь, поглядел на гостя.
— Что это вы, господин Мурашев, о большевиках очень беспокоитесь? — спросил он насмешливо, хотя сразу понял, в чем дело. Проходя мимо Аксюты, он сам залюбовался заплаканным лицом жены большевика.
— Моя прежняя любовь! Деньгами ее не укупишь, — через силу вымолвил Павел, еще больше бледнея.
— Не волнуйтесь, Павел Петрович! Все сейчас же сделаем, как вы просите. Выпейте воды, успокойтесь и идите порадовать красотку. Обоих к ней выводить?
— Да! Отец и муж, — шепотом выдавил из себя Павел. — Иначе нельзя!
Вскоре арестованные были в приемной.
— Будете присутствовать при свидании. Передачу осмотрите, говорить не мешайте, но слушайте внимательно. Только рядом не торчите, — приказал начальник жандарму.
Тот отошел.
— Дайте свидание и зятю Карпова, чтобы не догадались, — сказал Павел. Он немного успокоился. — Снеди я пришлю.
Выйдя из помещения, младший Мурашев с сияющим лицом направился к Аксюте и Андрею.
— Кое-чего добился: цепи сняли и вам свидание разрешили до отправки. Следствие будут в Омске вести, — сообщил он.
— Спасибо, Павел Петрович! — опуская длинные ресницы, промолвила Аксюта.
— Эй, там, идите на свидание! — послышался голос жандарма.
— Передайте от меня поклон Федору Палычу и Кириллу. Не разрешили мне зайти. Сейчас привезут передачу. Все, что можно, сделаю для облегчения, — сердечно проговорил Павел и, поклонившись землякам, пошел к коляске.
Аксюта с Андреем кинулись к крыльцу. Когда их ввели в комнату со скамьей посредине и табуреткой в углу, Федор и Кирилл сидели на скамье. У обоих на запястьях краснели полосы от кандальных колец.
Увидев входящих, они вскочили — не ожидали такой радости.
— Можете сесть с арестованными, — разрешил жандарм и, отойдя в угол, уселся на табуретку.
Аксюта целовала то мужа, то отца.
— Любушка моя! Радость-то какая мне! Еще хоть погляжу на тебя! — шептал Кирилл.
— Не знаешь, чего раздобрились, расковали нас? — шепнул Федор Андрею.
— Говорите громче! — скомандовал жандарм.
— За вас просил Павел Петрович, видно, Демьяна уважил, — громко ответил Полагутин.
Жандарм успокоился. Об этом пусть говорят.
То громко, то шепотом они разговаривали с полчаса, и Аксюта успела уже рассказать, что вчера говорил Антоныч, когда двери открылись и жандармы внесли огромный узел и деревянный стол.
— Передача вам от купца Мурашева. Можете пообедать с родными, — сообщил один из них.
В узле была и посуда. Аксюта расставила все на столе.
— Спасибо Павлу Петровичу, — сказала она. — Может, не скоро придется вот так, вместе…
— Завтра приходите еще, а послезавтра увезут, — шепнул жандарм, стоявший у стола. Ему жаль было эту молодую пару: больно красивы!
После обеда арестованным еще дали немного побыть с родными. Жандарм, охранявший арестованных, получив добрую половину богатой передачи, не запрещал им шептаться.
— Пусть Антоныч скажет через вас, с кем можно связаться в Омске. Может, пароль какой надо, — наказывал Федор дочери.
Кирилл ни о чем не мог сейчас думать, кроме того, что вот еще завтра увидит Аксюту, а потом… может, и никогда!