— Вот и помощи дождались мы с тобой, Катенька! Отцов-то надо весточкой порадовать. По их дорожке старшие сыновья пошли.
Катя с невыразимой лаской, молча смотрела на Сашу. «Пойдет по дороге отца, поучить только надо», — думала она. Не стыдно ей будет при встрече взглянуть мужу в глаза.
Миша и Ванюшка вились возле старших братьев, откровенно завидуя им, а те сидели важно, всеми силами стараясь походить на старых, опытных слесарей. Сестренка Стеньки издали посматривала на ребят: никому на свете не призналась бы она, что русоволосый, румяный Сашка ей нравился больше родного брата.
Через несколько дней Екатерина Максимовна, услав младшего сынишку к Мухиным, завела со старшим разговор о слесарях, которые учили его и Стеньку. Она пыталась незаметно для Сашки выяснить их настроение. Ответив на несколько вопросов, Сашка, хитро прищурив серые глаза, выпалил:
— И чего ты, мама, секретничаешь со мной? Иван Данилович и Савелий Миныч постоянно вздыхают, когда вспомнят про папу, дядю Федота или про Антоныча. Они тоже подпольщики.
Катя улыбнулась. Востер сынок, все понимает, видно, учить-то надо только осторожности.
— Вы со Стенькой позовите их на воскресенье к нам. Громко говорите, что матери, мол, бутылочку поставят за вашу науку, а тихонько шепни дяде Ивану, что я им про Антоныча кое-что скажу.
Сашка приосанился: подпольщица мать доверяет ему тайну! О том, что она подпольщица — так мысленно звал он мать, — Александр знал давно.
Когда отца увезли в Вологду, Сашка начал внимательно следить за матерью. Он всегда любил мать, но не ровнял ее с отцом и даже относился к ней как-то снисходительно: известное дело, женщина, где ей идти за отцом! Вот они с Мишкой подрастут, так будут бороться, как отец и дядя Алеша, думал он, всячески ухитряясь, чтобы подслушать разговоры Григория с Алексеем Шохиным.
Видя мать бодрой, веселой, поддерживающей Пелагею Мухину, Саша научился по-настоящему уважать ее.
Не удалось Кате скрыть от старшего сына и свою революционную работу. Мальчик, страстно тоскующий об отце и боготворивший его, заметил, что мать, уложив их, частенько уходит куда-то вечерами, и заволновался. Он стал ревниво наблюдать за каждым шагом матери и приходящими к ним в дом мужчинами.
Катя не подозревала о том, что старший сын, начинавший храпеть вперед Мишки, вскакивал, как только слышал стук входной двери. По веревочной лесенке, прикрепленной к потолочной перекладине, подтягивался Саша к крыше сеней, ловко вылезал через прорезанный четырехугольник наружу и по стене спускался вниз. Еще с крыши он определял, по какому направлению пошла мать, и, прячась возле стен, неотступно следовал за ней.
С большим трудом ухитрялся добровольный разведчик незаметно заглянуть в окно какой-либо землянки и убеждался, что мать сидит и разговаривает с тетеньками, но подслушать разговор было невозможно.
«Бабские разговоры!» — презрительно решал Сашка и, не сознаваясь себе в том, чего боялся, спешил вперед матери домой: надо было закрыть лаз и спрятать лестницу.
Так он долго следил, удивляясь, что мать ходит в разные дома, но не умея определить цель этих хождений. «Она так устает от стирки, неужто идет только затем, чтобы попусту язык чесать?» — иногда думал он, но спросить не решался: вдруг осерчает?
Как-то, выйдя вслед за матерью в сени, мальчик заметил, что дверь снаружи не заперта. Он выскользнул на улицу, и ему послышался шепот. Оглядевшись, Саша заметил, что возле яблоньки с каким-то мужчиной сидит мать, они о чем-то тихо разговаривают. Бесшумно обогнув избу, мальчик подполз и замер. Теперь его отделяла от собеседников только штакетная изгородь, и он слышал каждое слово.
— Я рассказала им, Максим, про пятый год и про то, за что теперь рабочие борются, хоть и трудно им, — тихо говорила мать.
Она неторопливо передавала тому, кого называла Максимом, содержание своих бесед с железнодорожницами, их вопросы, а потом начала спрашивать о чем-то, чего Сашка и понять не мог, но одно ему было ясно: говорили про то, за что сослали отца. У него потекли слезы от стыда: так плохо думал о матери, а она папанькино дело продолжает. Максим, видно, такой же, как дядя Алеша…
Не дождавшись конца беседы, Сашка так же осторожно вернулся в избу. Теперь он все знал.
Если раньше Кате приходилось иногда повторять какое-нибудь приказание дважды, то с этих пор Сашка бросался выполнять все с первого слова и старался сам угадать, чем бы можно еще помочь матери. Без нее он покрикивал на младшего брата, если тот с ленцой прибирал квартиру.
— Ты знаешь, какая у нас маменька! Золото! Ей во всем помогать надо, у ней дел-то невпроворот. — И, чувствуя, что чуть не проговорился, добавлял презрительно: — Да что такой молокосос понимать может!