Наталья оживилась:
— В сенках машина стоит! Пойдем заберем!
Скоро зингеровская швейная машина с ножным и ручным приводом стояла у окна в горнице.
— В долг, мамынька, беру. Шитьем отработаю. Шитье-то ведь не только богатые понесут, работа всегда будет, — сказала Аксюта свекрови.
— Евдокия Васильевна! Не равняй меня с вашими лиходеями. От них и я немало горя перенесла, Оксенька все теперь знает, — говорила Наталья Евдохе, сурово смотревшей на нее. — А этот сверток возьмите, — махнула рукой в сторону сундука. — Демьян Петрович кое-что просил вам отвезти. До свидания. Сыновья-то меня заждались, поди, — попрощалась она с хозяйками.
Аксюта, накинув платок, проводила купчиху и сразу же побежала в мастерскую к Антонычу. Ей хотелось скорей услышать от него, правильно ли она поступила.
Выслушав рассказ Аксюты, Антоныч сказал:
— Что машину взяла, сделала хорошо. Шитье — специальность, оно всегда обеспечит тебя заработком, и времени больше свободного будешь иметь. Потом, мне кажется, Наталья в этом случае была искрення…
Дня через три после посещения Натальи Мурашевой к Аксюте заехала Анастасия Миновна. Ей первой похвасталась, умело и к слову, Наталья своей добротой.
— Удивляюсь я своей сношельнице: как это она не может понять, что ее от горя честность Аксюты спасает? Ведь если бы Аксюта пожелала, Павел ей весь капитал под ноги кинул бы, — сказала она. — Повторяет по глупости везде мужнины сплетни…
— Шить Аксюта большая мастерица. Я собираюсь ей отвезти заранее все, чтоб к новому году пошила, а то завалят работой и не попадешь, — говорила Наталья в другом доме своим приятельницам. — А уже честна, ниткой чужой не польстится…
Впечатление от постановки, в которой так гласно высмеяли Павла Мурашева с женой, было еще свежо в памяти всех, и поэтому любая хитрая фраза Натальи, порочащая его, попадала в цель. Многие дамы, отвернувшиеся от Аксюты из-за сплетен, вдруг сразу пожелали снова видеть красивую и скромную вышивальщицу и, оказывается, еще и опытную швею. Но каждая выжидала, чтобы кто-нибудь первый поехал к ней.
Никитина, узнав от Натальи, что Аксюта умеет шить, никого не стала ждать. Она привезла ей несколько платьев для горничных, для себя и для восьмилетней дочки Анночки.
— Вон ведь ты какая скромная! Сказала бы, что шьешь, я бы тебе сразу машинку дала и заказы, — попеняла она Аксюте. — Неча у корыта гнуться да полы мыть. Принимайся за шитье. Скоро тебе навезут работы, не придется и на салотопню ходить, — говорила купчиха, усевшись на сундук, как и в первый раз.
Приказав Анке играть с ребятами и угощать их конфетами, Анастасия Миновна разговорилась с Евдохой.
Анка, белобрысая, длиннолицая, с бесцветными глазами, характером, видно, была не в мать. Сунув конфеты Танюшке и маленькому Алеше, она стояла, свысока поглядывая на бедно одетых ребятишек.
Танюшка, всегда живая, веселая, прижавшись к лежанке, глядела исподлобья на чужую неласковую девочку. Двухлетний Алеша, держась одной рукой за платье сестренки, вертел в другой конфетку.
Когда Аксюта сняла мерки с матери и дочери — для платьев горничным Никитина привезла готовый образец, — купчиха сказала:
— Убирать и стирать к нам больше не ходи, а платья, как сметаешь, не поленись, приди сама померить, время зачту.
Вслед за Никитиной появились и другие заказчицы. Привезла и Наталья.
— А ты, Аксинья Федоровна, с моими не спеши. Абы к новому году. Других приучай, — говорила она.
Отказавшись от резки сала, Аксюта дружбы с работницами салотопни не потеряла. Марийка с подругами забегали к ней поговорить. Аксюта помогла им сшить платья к новому году.
Зашла наконец и Валя Соловьева, принесла шить платье. Оставшись наедине с Аксютой, девушка неожиданно заплакала.
— Простите меня! Я была глупой…
— Не плачь, Валюша! — Аксюта обняла и поцеловала ее. — Все будет хорошо, и ты будешь счастлива с тем, кого любишь. Мой любимый в далекой ссылке, но всегда со мной! — сказала она ласково.
Глава тридцать четвертая
Зима тысяча девятьсот одиннадцатого года в Петропавловске была снежной и морозной. Все избушки на выселках чуть не до крыш засыпало снегом.
Чистить дорожки и раскапывать сугробы возле Потаповых и Мухиных взялись младшие сыновья — четырнадцатилетний Мишка и тринадцатилетний Ванятка. Работали вместе, очищая снег по очереди, то около одной, то около другой избы. Иногда помогала и Маня, Ваняткина сестра. Ее помощь они принимали с удовольствием, а вот старшим братьям не позволили совсем вмешиваться.