Вместе с голосами Мефистон путешествовал по «миру духов», месту без места и времени без времени, куда можно было попасть только в своем сознании или подсознании… Сначала он попадал туда только во снах, как правило, весьма неприятных, но с течением времени научился контролировать свой дар. Все использованные сейчас слова: «туда», «место», «мир духов» и другие – были подобием правды, совершенно иной реальности, для которой в обычном языке просто не было слов. Приходилось использовать наиболее близкие символические аналогии. Фраза «другое измерение» была бы лучшим приближением, если воспринимать её во всей страшной глубине. Другое измерение - это нечто чуждое нашему разуму, лишенное всех привычных категорий и мер, длины, высоты, тяжести, дистанции и, прежде всего, времени. Другое измерение - это не дверь на волшебную лужайку, это порождение кошмара безумцев. По иронии, там оно и существовало.
«Мир духов» оставался бы личным уютным безумием Мефистона, если бы в нем не находили отражение мысли, чаяния, эмоции всех живущих, живших, тех, кто возможно будет жить. Он убедился в этом не раз. Здесь можно было найти любое знание, когда-либо возникавшее в умах людей: второй том «Мертвых Душ», потерянные диалоги Платона, билеты на экзамен в грядущем месяце, - всё, что только можно представить и даже то, чего нельзя. Абсолютная библиотека, где звучит даже невысказанное и лежит никогда не написанное. Путешествие в мир духов могло подорвать любой рассудок. Как знать, что перед тобой сожженные «Мертвые Души», а не твоя иллюзия или сон? С какой реальностью сравнить читаемый текст? Что вообще такое реальность, если никогда не сбывшееся в подлунном мире всё-таки существует и может быть познано и воспринято? Какими глазами мы видим вещи во сне? Все эти вопросы обжигали разум Мефистона, и он благодарил судьбу, что попал в мир духов еще маленьким и потому силой привычки не сошел с ума.
Со временем они научились попадать в мир духов не только во сне. Сделали путешествие не мучительным проваливанием сквозь холодную тьму, а волевым актом открытия глаз своего рода. Правда, не всегда глаза открывались в удобное время и под полным контролем. Эмоциональный кризис, волнение, напряжение могли спровоцировать частичное выпадение в мир духов. Тогда Мефистон начинал видеть образы, мысли преподавателей и собеседников, энергетические линии их кровеносных сосудов. В конфликтных ситуациях он остро ощущал, как Красный голос призывает быстрым движением мысли порвать всего одну артерию, сломать эту красную линию… Синий же свободно толковал мысли, воспоминания, тайные желания людей и рассказывал Мефистону то, что он вовсе не хотел бы знать. Нельзя сказать, что это пугало, но опасность проговориться или, не дай Бог, сломать «красную линию» беспокоила его.
Что и говорить, записка с предложением «встречи во сне» была воплощением всех его чаяний. Когда происходит что-то, чего ты ожидал, невольно заподозришь подвох. Поэтому он и оглядывался по сторонам в это утро, даже по дороге домой и в метро. Но всё было обыденно, да и встреча во сне не сулила угрозы, ведь это не монастырское кладбище в полночь. Место встречи изменить нельзя. Все там будем.
Вечер наш герой посвятил домашнему заданию, диплому, наведению дома порядка, заботам по хозяйству. Еще он подрабатывал переводчиком и вынужден был большую часть времени своей жизни тратить на самые обычные дела, а не на плавание в духовном взоре. В здоровом теле - здоровый дух, читать можно с любым смысловым акцентом. Здоровье требует питания и условий, они требуют работы, близкие – заботы. Только потом остается досуг на высокие материи. Жаль, что этому аспекту прикладной магии достается так мало внимания в книгах!
2. «Навигация»
Вечер опустился на город. В комнате стало уютно и свежо от сумрачной прохлады. Интерьер был превращен Мефистоном в его волшебную крепость. Ряд за рядом книги были с любовью уложены по одной строгой линией. Каждый предмет занимал своё место, согласно его ощущениям «силы» и «правильности». Во многом он делал это для того, чтобы во сне иметь своего рода якорь, возможность быстро вернуться и представить себе совершенно спокойное место, резонирующее с его внутренним миром – свой дом.