— Ты всё равно очень красивый! — без капли страха произнёс эльфёнок. В синих глазах было столько восхищения и нежности, что гордый король эльфов оторопел. — К тому же, я тебя и раньше настоящего видел без этой… — Гил задумчиво потёр подбородок, не зная, какое бы слово подобрать тому, определения чему он не знал. — …дымки! — наконец, выпалил малыш и шёпотом добавил:
— Тебе так даже лучше… Очень эффектно! И вообще шрамы украшают мужчину, так atto говорит. У него их очень много. Мой atto убил балрога. Ты ведь знаешь, кто такие балроги?
— Знаю. Это оставил дракон на память, — провёл по изуродованной щеке Трандуил и задумчиво склонил голову набок. — Ты хотел бы поехать со мной в Эрин Гален?
— Я бы очень хотел! Но не могу, ada будет меня искать, — печально вздохнул эльфёнок и понуро опустил глазки. — Он очень волнуется, когда не знает, где я и что со мной. Ты не представляешь просто! Однажды он такую истерику закатил, весь Имладрис на уши поставил, а я всего лишь пошёл с друзьями в поход. Мы с ребятами хотели посмотреть на Серые Гавани. Нудел потом месяца два! Кошмар какой-то!
— Он тебя просто очень любит, — заметил Король эльфов и улыбнулся своим мыслям.
— Да уж! — фыркнул эльфёнок, раздражённо пнув опустившиеся на землю малиновые листочки. — На грани сумасшествия, как atto говорит!
— Я оставлю для твоих atto и ada весточку, где тебя искать, — ответил Трандуил и, подхватив малыша на руки, посадил на вороного коня. — Твои родители сами явятся за тобой в мой дворец.
Древний эльф легко вскочил на коня, обнял рукой восторженного мальчишку и крепко прижал к себе, чтобы несмышлёныш не свалился ненароком. Лесной Король поцеловал эльфёнка в золотую макушку и еле слышно прошептал на древнем Синдарине:
— Засыпай, дитя рассвета и сумерек. Хватит с тебя сегодня впечатлений.
Малыш свернулся клубочком в сильных руках и засопел. Бросив на жалобно заржавшую Лайниэль ледяной взгляд, король мрачно ухмыльнулся:
— А ты, правнучка великого Алагоса, ступай к своему хозяину. Нужно же ему на ком-то возвращаться домой. А путь до Эрин Гален, ой, как не близок…
Король поднял гордого жеребца на дыбы и скомандовал:
— Возвращаемся в Эрин Гален! Враг повержен! Нам здесь больше нечего делать!
Очнулся Леголас уже в Карас Галадоне, куда его и других раненых доставили на носилках. Халдир накачал его такой дозой снотворного, что отходняк был даже хуже, чем после крепкого эля, к которому он так и не смог привыкнуть за семь лет тесного общения с Файрионом и Лайндиром. Последний, к слову, напоминал тень себя самого. Файрион два дня пробыл между жизнью и смертью. Всё это время Лайндир не отходил от него ни на шаг. Зеленоглазый заводила никого, кроме лекарей, — с которыми он успел уже сто раз переругаться, — не подпускал к носилкам возлюбленного. Собственно, и последние он тащил сам с одним из воинов из их отряда, несмотря на то, что сам был ранен.
Как и следовало ожидать, юный Синда рвал и метал. Досталось не только мебели и склянкам целителей, но и самим целителям. В итоге, королевский лекарь влил в бунтаря дозу успокоительного, смазал затянувшуюся рану на плече целебной мазью, настоятельно порекомендовал пациенту постельный режим в течение недели, выдал чистую одёжку и выпроводил вон из лазарета, где разместили всех раненых из Имладриса. Целитель Владык Лориэна решил, что жизнь буйного пациента вне опасности, раз он способен так свирепствовать, а тяжёлых пациентов у него и без проблемного Синда хватает.
За то время, что Леголас провёл где-то между сном и явью, к нему в палату наведывались Владыки и, как ни странно, брат. Последний сухо сообщил взволнованному папаше, что Гилрион цел и невредим и находится в королевском дворце Эрин Гален. Не терпящим возражений тоном, Галурон приказал младшему дурню ни в коем случае не вмешиваться в политические вопросы и предоставить решение щепетильной ситуации ему и советникам Келеборна. Галурон обещал всё уладить, но принц естественно пропустил слова брата мимо ушей. То обстоятельство, что Гил был цел и невредим, конечно, не могло не радовать Леголаса, но, с другой стороны, он прекрасно понимал, что теперь у Трандуила появился эффективный рычаг воздействия на него. И самое худшее во всей этой ситуации было даже не это — Его Величество хранил молчание. Ни требований, ни условий. На Трандуила это было совсем не похоже.
Келеборн и Галадриэль заняли сторону Галурона и убеждали юного отца подождать и «не делать глупостей». Халдир заявил, что свяжет его, как упрямого барана, и закроет в талане, если тот выкинет «что-нибудь в своём духе», и для пущей убедительности приставил к дверям двух сторожевых псов — Орофина и Румиля. Братья сопровождали его куда бы он ни пошёл. Даже по ночам от них спасу не было. Келеборн отправил гонца в Имладрис, и прибытия Глорфиндела ожидали со дня на день с большим нетерпением. Во многом и потому, что Трандуил выставил условие, но от юного Синда его предусмотрительно сохранили в тайне.
Но, как известно, всё тайное становится явным…
Прошла уже неделя с тех пор, как отец был разлучён с сыном, и Леголас себе места не находил. Он рыскал по Карас Галадону, как раненый зверь, не зная, куда себя деть. Чувствовать свою беспомощность было просто невыносимо. Чтобы хоть как-то отвлечься от жутких картин, которые подкидывало разыгравшееся не на шутку воображение, принц отправился проведать Файриона, который до сих пор находился в лазарете.
Файрион спал, накачанный лекарствами, и Леголас, подержав друга за руку и поделившись с ним наболевшим, — приятно бывает поговорить с тем, кто слушает и не перебивает, — побрёл на поиски Лайндира. Всегда весёлый и неунывающий Нолдо нашёлся на укромном балкончике, с которого открывался шикарный вид на весь Карас Галадон, но выглядел он даже хуже, чем его раненый любовник. Лайндир был даже не зелёный, а серый от недосыпа и переживаний. Он сидел на резных перилах, прислонившись спиной к стене талана, и задумчиво крутил два серебряных колечка в руке.
Синда молча присел рядом и положил другу руку на плечо. Иногда прикосновение может сказать больше, чем слова. Над Карас Галадоном разносилась тихая грустная песня — галадрим устроили плач по погибшим воинам. Из пятидесяти воинов, отправившихся в путь, до конечного пункта назначения добрались только двадцать пять. Пять из них были в критическом состоянии.
— Файрион поправится. Он очень-очень сильный, — наконец, нарушил молчание Синда, оно и так растянулось слишком уж надолго. Хотя можно ли подобрать подходящие слова для отчаяния, страха или боли? В какую словесную форму облечь засевшее глубоко внутри страдание, которое ускользает от разума и чувств? — Тебе нужно поспать. Ты ужасно выглядишь. Вот Файрион придёт в себя и всыпет тебе по первое число…
— Ты на себя-то в зеркало давно смотрел? — парировал Лайндир.
— Это другое… — тихо прошептал Леголас.
— Это любовь! Она, может быть, и имеет много форм и граней, но больно так же! — взорвался зеленоглазый шутник. — Впустишь кого-то в сердце, любишь, заботишься, удержать хочешь… А удержать-то никого нельзя! Лежит там, как мертвец, и даже не шелохнётся! Обещал, что если погибнем, то в один день, а сам!.. Обманщик! А я кольца купил, как дурак. Вот! — Нолдо, как растерянный эльфёнок, сунул Леголасу под нос золотые колечки в подтверждение весомости своих слов. — И что теперь?.. Куда я теперь без него-то, а?!
— Он обязательно поправится, — уверенно ответил Синда и сжал протянутую ладонь друга в кулак. — Он же обещал тебе, а Файрион всегда держит слово, — и тихо добавил:
— Он ведь любит тебя, глупый. Любовь сильнее смерти и страха смерти.
— Сказал мне тот, кто за семь лет так и не нашёл в себе сил встретиться с отцом, — яростно фыркнул Лайндир и спрыгнул с перил. Нолдо зашагал прочь, но вдруг резко остановился и прошептал, не поворачивая головы:
— Прости, я не хотел…
— Всё в порядке, — ответил Леголас и грустно улыбнулся. — Это правда. Ты будешь смеяться, но я боюсь даже не Трандуила, а призрака из моего детства. Глупо, да?